После разрушения СССР все постсоветские республики оказались со своим собственным «сумасшедшим геномом».
«Мы не знаем. Но они знают. Камни знают. Даже знают деревья. И помнят. Помнят, кто назвал горы и реки. Кто сложил бывшие города. Кто имя дал незапамятным странам. Неведомые нам слова. Все они полны смысла… Великое «сегодня» потускнеет завтра. Но выступят священные знаки. Тогда, когда нужно. Их не заметят. Кто знает? Но они жизнь построят. Где же священные знаки?»
Прошло уже почти сто лет с тех пор, как Николай Рерих («Цветы Мории», 1915 год) написал эти строки. Выдающийся художник, философ и путешественник, он как никто другой понимал, до какой степени окружающий нас мир наполнен всевозможными знаками и символами. Причем, живя в мире знаков, мы настолько к ним привыкаем, что даже перестаем их замечать. Разговорная речь, математические формулы, компьютерный язык, химическая символика, звуки, запахи, названия улиц, памятники на площадях, привычные жесты, знаки уличного движения и т.д. — вот лишь небольшая часть того, что можно назвать «знаковыми системами», то есть состоящими из знаков и символов. В той или иной степени доля знаковой информации присутствует практически во всех предметах, когда-либо созданных, либо обработанных человеком. Системой знаков является и язык животных, что позволяет им передавать друг другу различную, зачастую очень сложную информацию. Другими словами, знак — это некий условный сигнал, всегда материальный, обозначающий что-то определенное. Таким образом, любой из нас существует как бы в некоем символическом мире, декодировать который без понимания знаковой системы было бы просто невозможно. Не случайно американский ученый Чарльз Моррис одну из своих книг начал такими словами: «Люди являются наиболее значимыми использующими знаки животными. Животные, отличные от человека, конечно, реагируют на некоторые вещи как на знаки чего-либо другого, но эти знаки не достигают той степени сложности и развернутости, которая обнаруживается в человеческой речи, письме, искусстве, тестирующих приборах, медицинском диагнозе и сигнальных инструментах. Наука и знаки нераздельно взаимосвязаны, поскольку наука предоставляет человеку более достоверные знаки, а также воплощает свои результаты в системы знаков».
Собственно, Ч.Моррис и является одним из основоположников невероятно интересной науки о знаках — семиотики, о некоторых достижениях которой мне уже давно хотелось поговорить. Так вот, семиотика (от греч. semeion — знак) — это достаточно новая научная дисциплина, изучающая производство, строение и функционирование различных знаковых систем, хранящих и передающих информацию. Кроме того, лица, знакомые с медициной, знают, что семиотикой называют один из разделов врачебной диагностики, в котором изучаются и оцениваются признаки, симптомы болезней. А еще термин «семиотика» употребляется в математике. Однако ни медицины, ни математики мы, естественно, касаться не будем, для нас семиотика может представлять интерес лишь как основа для понимания важнейших форм жизнедеятельности, отображенной в знаках. А вообще, как теория знаков и языков, семиотика представляет собою науку очень широкого профиля. Она не ограничивается анализом каких-то отдельных видов знаковых ситуаций, а включает в себя человеческую коммуникацию (в том числе посредством естественного языка), общение животных, информационные и социальные процессы, функционирование и развитие культуры, все виды искусства (в том числе и художественную литературу), метаболизм и многое другое. На данный момент карта семиотических исследований охватывает самые разные области: общая семиотика, социальная семиотика, семиотика политики, культуры, семиотика визуальная, компьюторная, математическая, киносемиотика… и многое, многое другое.
Но лично на меня особое впечатление произвела биосемиотика — дисциплина, возникшая на пересечении биологии и, собственно, самой семиотики. Главным ее достижением является по-настоящему революционное открытие, которое может в будущем в прямом смысле слова перевернуть наши представления о мироздании. Речь идет о том, что у всех живых организмов без исключения существуют семиотические средства — своего рода знаковые системы. И это касается не только высших животных, способных «общаться» друг с другом, обмениваясь информацией. Оказывается, знаковые процессы, принципиально сходные с человеческими языками, произведениями культуры и техническими устройствами — фундаментальная особенность всех живых систем, какими бы они не были… То есть все биологические системы, даже на микроуровне, обладают возможностями и способами обмениваться «текстами» с огромным количеством знаков. Мало того, в геномных программах живых существ ученые обнаружили настоящие рифмы, ритмы, смысловые повторы, очень сложные и во многом еще непонятные сочетания нескольких синтаксических систем — причем как в самих генах, так и в разных других функциональных участках ДНК. То есть сегодня с большой долей достоверности можно утверждать, что основа всего живого на Земле — это построенные из молекул тексты (!) в буквальном смысле этого слова, т.е. не разветвленные линейные цепочки дискретных символов, взятых из того или иного небольшого фиксированного алфавита. При этом существует два основных молекулярных алфавита — нуклеотидный в ДНК и РНК и аминокислотный — в белках. Оба они служат для построения, интерпретаций и размножения гигантских текстов, длиной от тысяч «букв» (усредненные количества нуклеотидов в гене или аминокислот в белке) и до (!) нескольких миллиардов (около3.2 млрд. нуклеотидов — длина генома человека).
Кроме основных «алфавитов», существуют еще и «вспомогательные» — жизненно важные малые биологические молекулы, которые «буквами» как бы не являются, но выполняют функции, сходные с иероглифами. Это — небелковые гормоны, феромоны, телергоны, антибиотики, фитонциды, яды. Будучи более «примитивно» построенными знаками, чем генетические и белковые системы, они составляют нечто вроде более простых «языков», управляющих цепочками событий, с помощью которых отдельные клетки общаются между собой как внутри того или иного организма, так и при взаимодействии с генами и белками. В общем, во всем живом есть тексты и есть формы, которые этими текстами кодируются — то есть это очень похоже на то, как в компьютерных программах записаны визуальные образы. Что же касается средств биокоммуникации на микроуровне, то они вообще аналогичны знакам, посредством которых происходит общение всех живых существ: звуковые, зрительные, обонятельные, осязательные и, возможно, еще какие-либо, пока не открытые. Вывод, к которому пришли ученые, завораживает — все то многообразие форм представлений и переработки данных, которое мы имеем в культуре, в том числе и в компьютерных виртуальных мирах, оказывается, есть и в живом — но там оно существует не 100 тысяч лет, как наш вид, и не 8 тысяч лет, как письменная культура, а около 4,5 миллиардов лет (!) — так сейчас оценивают возраст живого на Земле. Как это может быть, мягко говоря, совершенно немыслимо…
Не знаю, позволит ли биосемиотика вплотную придвинуться к разгадке тайны происхождения жизни во Вселенной, но наши представления о многих патологиях человеческого организма она изменила уже сейчас. В первую очередь это касается самого страшного бича современности — раковых заболеваний, которых в настоящее время насчитывается около ста нозологических форм. Несмотря на то, что каждая из этих форм характеризуется своим специфическим набором вариантов «сценариев» — последовательностей событий, с точки зрения биосемиотики все они имеют некую общую составляющую, которую на семиотическом языке можно назвать «сумасшедствием» генома. Но самое удивительное наблюдение ученых состоит в следующем — оказалось, что функционирование отдельных раковых клеток практически один в один копирует особенности поведения личностей, которые формируют так называемые аномальные человеческие общества. В этом-то, собственно, и заключается ценность семиотики, утверждающей: сходства знаковых процессов — важнее, чем различия между составляющими их субстратами и между структурными уровнями их организации. Не вдаваясь в сложные научные подробности, могу только констатировать — практически все аспекты феноменологии рака поразительно похожи на феноменологию тоталитарных систем и режимов на уровне государств. Ученые называют по крайней мере десять совершенно идентичных синдромов, которые это утверждение убедительно доказывают. Попытаюсь их перечислить. Итак: 1). В онкологии: — поздняя, неумеренная и не координируемая извне работа «генов раннего развития». Аналоги в тоталитарных системах: — психопатологии, ведущие к маниям, навязчивым идеям, социальной агрессии; многообразные формы инфантилизации личностей, типичные для любого тоталитарного общества.
2). Дедифференцировка и уменьшение разнообразия клеток. Аналоги — социальное, интеллектуальное, эмоциональное, бытовое и культурное однообразие индивидов; их стереотипное поведение. 3). Потеря координации собственных действий с другими, нормальными, клетками, и с целостной системой — организмом. Аналоги — утрата общечеловеческих ценностей, деструкция внешних связей, выпадение из мирового сообщества и противопоставление себя всем остальным. 4). Иммунодефицитные состояния, возникающии при обилии дефектных клеток иммунной системы. Аналоги — отсутствие реальной законности и правопорядка при переизбытке формально ответственных за них «правоохранительных» структур и должностных лиц. 5). Плохой, примитивный обмен веществ в клетках с низким к.п.д., плохое питание самих клеток, превращение межклеточных пространств в «метаболические помойки». Аналоги — низкие уровни наиболее жизненно важных общественных биомедицинских показателей; свалки и захоронения собственных и чужих отходов, экологически абсурдные социальные практики. 6). Воздействия на соседние и удаленные здоровые клетки и ткани, толкающие их на раковый путь. Аналоги — дефекты медицины, экономики, политики, экологической практики в покоренных и зависимых странах. 7). Истребление и подавление здоровых клеток больными; образование вокруг опухоли защитной оболочки, не пропускающей внутрь нее нормальные клетки; формирование специальных кровеносных сосудов для питания опухоли. Аналоги — ксенофобия, приводящая к гибели и эмиграции; «железный занавес»; собственные нелегальные каналы экономического снабжения, закрытые для нормальных сообществ.
8). Утрата способности к контактному торможению: в отличие от нормальных клеток, раковые активно врастают в другие клетки и органы, дают метастазы. Аналоги — приграничные аннексии и интервенции, международный терроризм, «экспорт революций» и т.п. 9). Возникновение целостных, системных стратегий раковых клеток, тканей и органов, направленных против организма как целого. Аналоги — претензии на мировое лидерство и господство, локальные и мировые войны, «холодные» и явные. 10). В результате совокупности всех этих причин — возникновение новых мутаций в различных других генах, системное разрушение остальных генных систем; отбор клеток «в пользу» рака; перевод других, ближних и далеких, клеток, тканей и органов на свой, раковый путь развития или же их подавление и истребление. Аналоги — расовые, классовые, национальные селекции, геноцид, «усиление классовой борьбы», рост международной напряженности и прочие известные всем уроки истории… И, как правило, «во главе» как раковой опухоли, так и аномального общества стоит некая «харизматическая личность», в биологии ее роль играет первая, наиболее сильно мутировавшая клетка, которая и заводит раковый механизм, начиная неукротимый отбор и трансформацию последующих клеток — процесс, противоестественный для организма в целом, но крайне необходимый «с точки зрения» самой опухоли.
При этом абсолютно фантастическим выглядит тот факт, что раковые опухоли и раковые «сообщества» клеток функционируют как единое антагонистическое целое, выбирая в каждом конкретном нозологическом случае невероятно «хитрые» стратегии, решающая роль в которых принадлежит нескольким специфическим белкам и генам. По идее, все это не должно было бы поддерживаться эволюцией, потому как каждый раз с гибелью организма неизбежно должна погибнуть и сама раковая система! Но, увы… Похоже, в живой природе есть некие программы, точнее — системы знаковых повреждений нормальных программ, чем-то напоминающие «сценарии» действий самых зловредных компьютерных вирусов. Благодаря им и становятся возможными альтернативные, крайне опасные и тупиковые пути развития, при которых выживают клетки сильнее всего мутировавшие, набравшие наибольшее количество мутаций в генах, — то есть наиболее «наглые» и вредоносные. В случае раковой опухоли — это «клетки-социопсихопаты», способные к неудержимому размножению и одновременному подавлению всего окружающего. Причем, практически каждая из этих клеток готова стать новым «лидером», метастазируя куда угодно при первой же возможности… Таким образом, мы имеем совершенно разные по всем признакам системы: социум, состоящий из людей, и организм, состоящий из клеток. Явления, происходящие в них по сути тоже разные: мутации в генах и, скажем, изменения социальных ценностей, утопические или прочие бредовые идеи. А вот знаки и системы знаков, которые та и другая система воспроизводят, оказывается, очень похожи, как и способы ответа на них…
Другими словами, даже если биологические системы оказываются по всем параметрам ну совершенно несопоставимыми, то их код все равно остается одинаковым, то есть они продолжают говорить на одном и том же языке. Интересный пример — ученые, которые занимались кризисом мелового периода, смогли понять механизм вымирания динозавров, наблюдая за процессами, происходящими во время распада Советского Союза… А коль скоро биосемиотичекие методики работают, то с их помощью не сложно объяснить в том числе и ход нашей отечественной истории после обретения независимости. Совершенно очевидно, что после разрушения СССР — единого аномального общества со всеми признаками разветвленной раковой системы, практически все постсоветские республики оказались со своим собственным «сумасшедшим геномом», скопированным с «материнской опухоли» в мельчайших деталях. Как могли в данных условиях вести себя «клетки-социопсихопаты», количество которых в каждом из обществ бывших союзных республик превышало все допустимые пределы? Естественно, они в едином порыве немедленно стали «метастазировать», усиленно размножаясь и воспроизводя привычные для себя условия существования по всем мыслимым и немыслимым «раковым» законам. В итоге это привело к тому, что мы получили все десять феноменов тоталитарного общества той или иной степени интенсивности — без единого исключения… Могло ли быть иначе в нашем случае? Очень сомневаюсь, особенно без массированной «химиотерапии», только и способной как-то повлиять на активность сплоченных и хорошо скоординированных «советских метастазов»…
Подводя итог, можно сказать, что биосемиотика имеет для нас ценность как инструментарий, который позволяет проанализировать разнообразные варианты коммуникативного поведения живых существ, в том числе и людей. А так, как любую страну несложно представить в виде системы семиотических кодов и знаков, то сознательно изменяя эти коды и знаки — можно изменить и страну. Иначе говоря, в каждом обществе необходим некий «антивирус», способный заблокировать какую угодно «систему знаковых повреждений нормальных программ» еще в момент ее зарождения. А для этого всем нам надо научиться вовремя замечать и правильно интерпретировать «священные знаки», в мире которых мы живем — о чем говорил когда-то Н.Рерих. Тем более что большинство из них — это знаки нашей судьбы…
