Евросоюзу и Беларуси предстоит затяжная борьба с последствиями финансового кризиса
На Всемирном экономическом форуме в Давосе премию «Молодой глобальный лидер» впервые получил белорус Олег ЦЫВИНСКИЙ, профессор Йельского университета (США), специалист по макроэкономическим теориям.
Работая в США, ученый продолжает следить за развитием событий на родном континенте. Он поделился с корр. «БР» прогнозами выхода из кризиса Евросоюза и Беларуси.
— Профессор Цывинский, кто больше пострадает от мирового финансового кризиса: США или Евросоюз?
— В Европе кризис будет проходить намного тяжелее, чем в Соединенных Штатах. В 2007-2008 гг., когда кризис только начинался, казалось, что он будет касаться в основном США, так как начался он с финансовой системы, а все ее инструменты — деривативы на ипотечные облигации и т. д. — намного более развиты в Америке. У экономистов перед кризисом даже появился модный термин «расцепление» (decoupling) — было принято считать, что мир разделился на зоны, сектора, такие как США, Европа, Азия, развивающиеся страны, и может развиваться без прежней взаимозависимости.
Но кризис оказался глобальным. Он начался в США раньше, чем в Европе, и закончится в США тоже раньше. Не только потому, что там раньше начали применять антикризисные меры, но в первую очередь в связи с тем, что американская экономика намного гибче европейской.
В Европе проблемы с реструктуризацией практически во всех сферах экономики: сложно увольнять работников, сложно банкротить фирмы. Поэтому в Евросоюзе намного сложнее будет реализовать концепцию «созидательного разрушения», которую более полувека назад сформулировал австрийский экономист Йозеф Шумпетер. По этой концепции во времена кризиса отмирают неэффективные фирмы, а остаются самые «поджарые» и эффективные, что приводит к более быстрому восстановлению экономики.
В США намного менее косная и зарегулированная экономика, чем в странах ЕС.
— И в то же время около половины стимулирующего пакета в США тратится на увеличение государственного регулирования экономики… Разве это делается не для того, чтобы помочь более быстрому выходу из кризиса?
— Конечно, во времена кризиса государство — и в США, и в Европе — должно что-то делать. Либо регулировать финансовые рынки, либо снижать налоги, либо — как сейчас Америка — улучшать инфраструктуру…
Увеличение регулирования экономики не всегда означает постоянный рост расходов государства на ее поддержку: можно перераспределить ресурсы, чтобы сейчас простимулировать экономику, забрав эту сумму из периода следующих пяти лет. Однако поможет ли это более быстрому выходу из кризиса или же, наоборот, замедлит выход — по этому поводу у экономистов нет консенсуса.
Мы не знаем, каков будет мультипликатор — насколько превысит процент роста ВВП сумму правительственных инвестиций в экономику. Советники Обамы говорят, что это будет соотношение 1 к 1,5, то есть на каждый вложенный доллар мы получим полтора доллара прироста. Но другие экономисты, в том числе и я, считают, что соотношение будет 1 к 1, а значит, государство не получит ожидаемого роста.
Но как бы сложно ни было выходить из кризиса США, Европе будет еще сложнее. Евросоюз — это набор государств, которым приходится координировать свою экономическую политику и у которых нет единого видения экономической политики, а для успеха необходимо иметь единство.
Усилия Еврокомиссии, глав государств по выработке этого единства занимают время. Поэтому я считаю, что кризис для Европы затянется. Я даже опасаюсь, что он принесет серьезные политические риски для Европейского Союза. Не в том плане, что он распадется, скорее, серьезно ослабнут связи между странами, и он все меньше будет соответствовать образу единой Европы, который задумывали отцы-основатели. Государства будут отстаивать свои интересы, проводить отдельную политику, может усилиться протекционизм…
— Протекционизм — естественная реакция многих стран на экономический кризис. Государства стремятся сохранить рабочие места, увеличивают тарифы на импорт… Есть ли будущее у такой политики?
— Есть круг утверждений, с которыми соглашается большинство экономистов. Одно из них — то, что протекционизм очень вреден. Приведу исторический пример: во время Великой депрессии принятие правительством закона Смута — Хейли (для защиты от импорта и стабилизации экономики был значительно поднят уровень импортных пошлин) продлило депрессию.
Протекционизм ухудшает реструктуризацию экономики, необходимую для выхода из кризиса, в то время как история приводит примеры, когда уменьшение пошлин значительно увеличивало производительность в целом… К сожалению, несмотря на то, что это одна из самых опасных мер экономической политики, де-факто сейчас она применяется во всем мире.
На фоне громких заявлений G-20 о недопустимости протекционизма в реальности его политическая привлекательность настолько велика, что перевешивает доводы экономического здравого смысла при принятии решений.
Евросоюзу стоит избегать этой ошибки и вдохновляться примером канадско-американского соглашения о свободной торговле. После заключения договора о свободной торговле между Канадой и США производительность труда выросла на 15%, в том числе и за счет 12-процентного сокращения малопроизводительных рабочих мест.
— Если весь мир, несмотря на описанные вами риски, продолжает применять протекционизм, то что делать Беларуси? Не приведет ли чрезмерная открытость нашей экономики к негативным последствиям для страны? Уже сейчас, когда значительная часть нашего ВВП зависит от экспорта, мы чрезвычайно зависимы от других стран…
— Беларуси необходимо открывать экономику. Это поможет в ближайшие год-полтора быстрее выйти из кризиса, реструктуризировать экономику и увеличить темп экономического роста. Экономический рост особенно важен в период после кризиса, ведь кризис когда-нибудь должен закончиться. Вполне вероятно, что во всем мире экономический рост замедлится и после кризиса, но больше всего пострадают закрытые, антирыночные экономики.
— Какие конкретные меры по «открытию» белорусской экономики должны быть предприняты? Увеличение экспорта, более благоприятный инвестиционный климат? Насколько реалистичны, на ваш взгляд, планы белорусского правительства добиться вхождения Беларуси в тридцатку стран с наиболее благоприятным климатом для инвестиций?
— Кое-что для открытия экономики уже было сделано. Так, за счет девальвации рубля улучшилась экспортная ситуация, что должно простимулировать экономику.
Я уверен, что в ответ на кризис не следует увеличивать импортные пошлины. Надо быть более открытыми к западным инвесторам. Но с приватизацией предприятий иностранным капиталом спешить не стоит по ряду причин. Во-первых, сейчас нет рынка и нет желания у иностранных инвесторов вкладывать деньги в развивающиеся страны, в том числе в страны БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай). Что уж говорить о Беларуси?!
Во-вторых, многие предприятия Беларуси попросту не готовы к приватизации не по бросовой, а по рыночной цене. Возьмем пример подготовки предприятия к IPO (процедуре первого публичного размещения акций): разрабатывается корпоративная структура, делается отчетность по международным стандартам, улучшается прозрачность предприятия. Все это приводит к тому, что стоимость акций предприятия намного увеличивается.
Только введение независимых директоров (как это делают сейчас в России) может увеличить цену акций до 10%. В Беларуси такого нет, и нет понимания, как «упаковывать» и продавать предприятия, чтобы это не было продажей по дешевке.
Что касается вхождения в тридцатку стран с наиболее благоприятным инвестклиматом, сложно делать какие-то прогнозы. Вся эта подготовка идет не так быстро: даже аудит по международным стандартам занимает огромное время. Но определенные шаги можно и нужно делать уже сейчас. Готовить предприятия, улучшать налоговый климат, способствовать росту доверия инвесторов…
Последнее особенно важно, так как на данный момент политические риски в Беларуси слишком велики с точки зрения большинства потенциальных инвесторов. До тех пор пока инвесторы не получат гарантий, что их вложения окупятся и не будут экспроприированы, что условия их деятельности не будут ухудшены, не будет значительного притока инвестиций.
А этот приток необходим, потому что все «низко висящие фрукты» экономических реформ Беларусью уже собраны. Мир выйдет из кризиса намного более жестким, и Беларусь будет конкурировать за инвестиции со всем миром, а не только с соседними европейскими странами.
— Достаточно ли 20-процентной девальвации рубля для стимулирования экспорта? Не секрет, что нам по-прежнему приходится тратить огромные средства из резервов и кредитов на удержание валютного курса. В то же время в интересах некоторых промышленных предприятий была бы дополнительная девальвация рубля…
— Мне, да и любому другому эксперту, в том числе на уровне правительства, сложно угадать, насколько еще следовало бы девальвировать белорусский рубль. С моей точки зрения, самой лучшей мерой был бы переход к плавающему валютному курсу. К этому пониманию приходит сейчас и Россия, которая потеряла огромное количество резервов на удерживании курса.
Беларусь более маленькая, более зависимая от внешних условий страна, поэтому удержание курса потребует слишком большой траты резервов. Лучше перейти к плавающему курсу, а резервы потратить на увеличение пособий по безработице и другие адресные социальные меры.
Экономисты всегда говорят, что лучше использовать прямые инструменты по улучшению экономики, чем косвенные, такие как поддержание курса.
— А что вы посоветовали бы делать с предприятиями? Держать на плаву любой ценой за счет сокращения рабочей недели, неоплачиваемых отпусков и т. д.? Или пойти на закрытие или банкротство ряда предприятий?
— Понятно, что кризис в Беларуси быстро остановить не удастся. Кризис будет жестким и затяжным. И придется затянуть пояса и предпринять непопулярные меры, выбирая между более и менее жесткими, между поддержкой предприятий в целом или поддержкой людей напрямую.
Экономические исследования говорят, что поддержка людей намного дешевле и более результативна. Это показывает пример Японии, где во время кризиса 90-х годов обанкротился ряд предприятий, их купили иностранцы и они стали намного более эффективными.
Конечно, в Беларуси и России есть проблема с градообразующими предприятиями, и здесь надо действовать осторожнее, чтобы избежать неконтролируемых социальных эффектов. Но нельзя же поддерживать все «тонущие» предприятия!
Японию можно привести и как яркий пример неэффективной экономической политики: 90-е годы экономисты называют «потерянным десятилетием» для страны, ведь когда экономический рост в США, например, составлял 2,5%, в Японии он упал до 0,5%. Одна из главных причин — поддержка правительством неэффективных предприятий. В результате создали огромное число «зомби» — предприятий, которые должны были обанкротиться, но не обанкротились.
Такие фирмы опасны, потому что они оттягивают и финансы, и рабочую силу от более эффективных предприятий. У типичной девелоперской компании в Японии производительность труда и инвестиции были бы на 1/3 выше, если бы не было «зомби».
То же самое справедливо для белорусской экономики: ресурсы правительства очень малы. Лучше не давать каждому по рублю, а обратить внимание на наиболее успешные и эффективные предприятия.
Сложно сказать со стороны, какие это будут предприятия. В странах со свободным рынком — в Европе и США — аналитики могут достаточно точно оценить эффективность, и одна из задач рынка акций — давать сигналы инвесторам, насколько эффективно предприятие. В Беларуси больше информации у правительства. И тут нужны продуманные действия и экономическая политика.
— Пока правительство определяется с экономической политикой, в какой валюте хранить деньги простым белорусам? Есть ли прогнозы по стабильности евро, можно ли ожидать его падения из-за последствий экономического кризиса для ЕС?
— Движение курсов валют сложно, практически невозможно угадать. Даже профессионалы с миллиардами долларов не могут сделать точных прогнозов, не говоря уж об обывателях.
Я бы рекомендовал держать сбережения в иностранной валюте пополам — в долларах и в евро. Если подумать более глобально, то доллар есть и будет оставаться резервной валютой мира, потому что американская экономика лучше подготовлена к выходу из кризиса.
Что касается евро — сложно предсказать. В принципе, для Европы перспективы выхода из кризиса хуже, и это, конечно же, отразится на стоимости евро, но какие-то прогнозы я делать не берусь. Единственный плюс — это то, что Европейский центральный банк больше настроен бороться с инфляцией, чем Федеральная резервная система США. Это может стать преимуществом Евросоюза перед Америкой при выходе из кризиса.
— И в заключение вопрос, связанный с вашей биографией. Вы — выпускник БГЭУ и в некоторых интервью упоминали других хороших белорусских экономистов, при этом все они работают за пределами Беларуси — в Лондоне, Вашингтоне и т. д. Считаете ли вы достаточным белорусское экономическое образование для того, чтобы на экспертном уровне искать пути выхода из финансового кризиса внутри страны? И почему лучшие белорусские экономисты сейчас работают за границей, а не у себя на родине, где могли бы помочь стране выйти из кризиса?
— Экономическое образование у нас неплохое — на уровне университета. Но сейчас, во время кризиса, видно невооруженным глазом: просто университетского образования недостаточно.
Кризис — это как аспирантский спецкурс в топ-университете. Даже занимаясь много лет макроэкономической наукой, лучшим экономистам не всегда понятно, что делать во время кризиса. Простого диплома об окончании вуза здесь и подавно недостаточно. А высшего образования по экономике на уровне магистра или тем более аспирантуры в Беларуси на уровне международного, европейского класса просто нет. Практически нет людей, которые публиковались бы в международных рецензируемых журналах, — а это основной критерий уровня экономиста.
С этим связано и то, почему лучшие белорусские экономисты работают за рубежом: в Беларуси нет условий для того, чтобы заниматься экономической наукой. Следует отметить, что это не уникальная ситуация для Беларуси. Мировая экономическая наука существует только в США и в 3-4 центрах в Европе.
Что касается экономических советов, то желание помочь стране есть, и если у страны будет желание прислушиваться к нашим советам, то белорусские экономисты, которые работают за рубежом, смогут поучаствовать в антикризисных мерах. Так, как это происходит в США, Исландии и других странах Европы.
Экономисты сами хотят выйти из «башни из слоновой кости» и заняться практикой. Макроэкономическая политика, которой я занимаюсь, — это очень практичный инструмент. Сейчас тестируются теории, которыми мы занимались многие годы.
Справка «БР»
Олег Цывинский — профессор экономики Йельского университета. Он также занимает должность ко-директора и возглавляет Программу макроэкономических исследований в Институте Коулза в Йеле, одном из старейших и крупнейших экономических исследовательских институтов США. Получил степень доктора экономики в Университете Миннесоты, США (2003 г.) и степень бакалавра в Белорусском государственном экономическом университете (1998 г.). Доктор Цывинский занимал должности профессора в Гарвардском университете (2004-2008 гг.) и в Университете Калифорнии в Лос-Анджелесе (2003-2004 гг.).
Научный сотрудник Национального бюро экономических исследований США. О. Цывинский также консультирует и занимается исследованиями по макроэкономической политике в Федеральном резервном банке Миннеаполиса (стратегический исследовательский центр Федеральной резервной системы США) и в институте Einaudi (исследовательский центр Центрального банка Италии).
Исследования О. Цывинского отмечены многими премиями, включая премию CAREER Национального научного общества США (самая престижная премия для молодых ученых в США). Профессор Цывинский — член редакционного совета «Журнала государственных финансов» (США). В феврале 2009 г. на Всемирном экономическом форуме в Давосе его выбрали одним из мировых глобальных лидеров (Young Global Leaders).
Мария Садовская, «Беларусы и рынок».
