Крутько Виктор Никодимович, председатель Союза евангельских христиан баптистов, – мой пастор. Когда-то он сочитывал нас с мужем, потом благословлял наших детей, детей наших друзей… Словом, знакомы мы давно. Так что интервью получилось обо всем и «без галстука»…
В кабинете прохладно.
— А можно я тут у вас не буду плащ снимать?
— Конечно, это я только что окно закрыл. Молились недавно с братьями. Как говорится: «Здесь братский дух, здесь братством пахнет!»
Он улыбается и располагает, я улыбаюсь и располагаюсь напротив.
— Виктор Никодимович, а вы знаете, что в церкви вас втихаря сокращенно называют КВН?
— Нет… — смеется. — Никогда не слышал…
— А можно сразу в лоб: кто будет следующим председателем союза ЕХБ?
— Этого я не знаю, — многозначительно улыбается.
— Но догадываетесь?
— Есть у меня три кандидатуры. Но решать будут братья… На Совете Союза я их предложу, обсудим. А кого изберут – покажет Съезд.
— А еще на один срок не хотите?
— Нельзя. Для этого надо устав переписывать. Никто этого делать не будет. Да и желания, откровенно говоря, нет. Я с удовольствием передам дела.
— А сколько времени вы уже ну… «на посту»?
— С 2010-го года. Два срока по 4 года. У меня уже второй…
— По-вашему, вы справляетесь с обязанностями председателя? Что удалось, что нет?
— Я хотел, чтобы в Союзе установился мир и атмосфера принятия всех церквей. Традиционных, современных. Чтобы братья не критиковали друг друга за разногласия в вопросах музыки, стиля богослужения и других. Я старался примирить… И кажется, это удалось. Бывает, церковь дает крен в сторону современности. И начинает презентовать себя как самую преуспевающую. Дескать, мы крестим больше, чем другие, поэтому самые правильные. Успех становится мерилом праведности. «Вифлеем», когда я стал пастором, тоже была современной церковью. Приходилось слышать: «Хористов на свалку! Подавайте нам группы прославления!» И еще: «Всех пожилых надо завезти на «Голгофу» (Прим. редактора: «Голгофа» – самая старшая церковь в Союзе). Я беседовал с молодежью, объяснял, что хор – это вторая кафедра, что без него никак… Вступился и за пожилых. Они жили в условиях гонений и страданий, им трудно петь современные гимны. А то молодежь, как старый гимн запоем, «бастует» на балконах. Я им с кафедры киваю – начинают петь. Выровнялись потихоньку…
Еще хотел, чтобы Совет Союза всегда проходил спокойно и демократично. Так и происходит. Собираемся с радостью, обсуждаем проблемы, удовлетворенные уходим. А вообще я действую точечно. Вижу конкретную проблему – работаю с ней, а как только появляются положительные тенденции, отхожу в сторону.
Но удалось, конечно, не все… Мало посещал другие церкви. Меньше, чем другие председатели. Финансовое обеспечение Союза не наладил. Бог пока нас милует, но у сотрудников зарплаты низкие. Не все церкви жертвуют средства на его поддержание. Есть и другие нерешенные проблемы…
— А как обстоят дела с евангелизациями?
— Обстоят… Проводим кампании по городам и поселкам. Штук 8-10 в год точно. Иногда власти разрешают проповедовать даже на центральных площадях или в парках. С точки зрения организации – все нормально, но результат маленький. Потому что 90 процентов людей приходят к Богу через личное свидетельство.
— Председатель Союза в идеале… он какой?
— Хм… Точно не человек с каким-то супервидением или амбициями… Обязательно пастор, любящий братство, любящий церкви, обладающий терпением, выдержкой, тактикой, потому что всех дел не переделаешь и нужно понимать, чему отдавать предпочтение. Без всякого сомнения, он должен уметь вести переговоры. И говорить не то, что всех поразит, а то, что произведет плод. А самое главное, без всякого пафоса, – он должен полностью уповать на Бога и все решать только с Ним.
— Расскажите, как складываются отношения с консервативным крылом баптизма? Я о так называемых «отделенных»…
— У меня зять оттуда, из церкви на Могилевской. На уровне верующих проблем нет. Проблемы на уровне руководства. Они сторонятся нас и на контакты особо не идут. Хотя недавно в «Вифлеем» приезжал оркестр из отделенной церкви с Северного Кавказа. Сами предложили, и мы с радостью их приняли. Потрясающе играли…
— У нас с ними доктринальные различия? В чем консерватизм?
— Нет, по доктринам мы практически не расходимся. Единственное, они считают, что верующий человек может потерять спасение. В нашем Союзе разные мнения на этот счет. Я считаю и учу в своей церкви, что верующий человек не может его потерять, как наши дети не могут перестать быть нашими детьми. А консерватизм заключается в подходе к церковной жизни, к одежде, к музыке… Помимо «отделенных» есть еще группа церквей, которые вышли из Союза. Их примерно 13, общей численностью около 250 верующих. Мы любим их, зовем на конференции, общаемся. Но тем не менее, разделение имело место быть.
— В чем суть претензий?
— Они считают Союз либеральным, кальвинистским и харизматическим. Хотя по сути это вещи несовместимые.
— А дайте-ка немного статистики. Что сегодня стоит за аббревиатурой ЕХБ?
— Всего официально зарегистрированных церквей и групп 281. Это около 13 тысяч верующих. За время моего «председательствования» открыли около 5 новых церквей. Хотя с 1992 по 1998 годы церкви открывались десятками. Потом со стороны православных экстремистов началось сопротивление, и вышел новый закон, который наложил трудности на этот процесс. Помимо этого все еще и в деньги упирается. Раньше мы могли собрать 5-7 тысяч долларов, купить в райцентре дом и поселить туда миссионера. Сейчас недвижимость нам не по карману — от 40 тысяч.
— Не могу не спросить… Как вы относитесь к тому, что в последнее время в Союзе появилась тенденция к образованию новых церквей путем дробления старых? Причем дробление это не связано с тем, что инфраструктура церкви не позволяет расти. Просто часть верующих выходят и создают новую общину. Несколько лет тому это случилось с церковью «Благовестие» на Чайковского, а сейчас вот и у нас, в «Вифлееме»…
— У церкви «Благовестие» было вИдение. Они хотели открывать новые общины. Так и случилось: из одной стало три. Сначала две, а потом в одной произошло разделение. Но все остались в Союзе. В «Вифлееме» это было преждевременно. Я понимал, что однажды придет время и надо будет организовывать новую церковь. Но не сейчас, так что «ребенок» родился недоношенным. Хотя ведь и недоношенные дети растут и развиваются. Ходили разные разговоры… Но Сергей Лукъянов – Божий человек. Где-то он не послушался моих советов. Как бы там ни было, я не хочу противиться Божьим планам: если люди проповедуют слово Божье – пускай! Мы будем им помогать, и братство будет… Будем молиться и поддерживать, зарегистрируем.
— А как же порванные связи?
— Да, какие-то связи порвались… Но потихоньку все наладится. Я для себя решил: чтобы смягчить удар, буду говорить правду. И я ее сказал, когда отпускали братьев и сестер.
— А не боитесь, что это выльется в тенденцию?
— Не боюсь… Мой принцип таков: хочешь уйти – иди. Я скажу правду и благословлю. Не пустить я не могу и судить права не имею. Бывает, уходят проблемные люди и пытаются организовать церковь. Люди, которые по моральным и духовным качествам не соответствуют. Речь о том, что человек должен трудиться в церкви, нести служение, у него в семье должно быть все нормально, церковь должна его благословлять… Но если человек здесь отделился, там не прижился, а потом пытается организовать церковь, я не могу благословить.
— С какими финансовыми трудностями борется Союз?
— С одной единственной – нет денег на достойную зарплату сотрудникам. Я получаю здесь около 4,5-5 миллионов, остальные, соответственно, меньше. Нельзя сказать, что Союз аккумулирует какие-то средства и распределяет их. Мы даже не контролируем, как осваиваются собранные деньги. Просто собираем и направляем в ту или иную общину. Иногда братья-пресвитеры письменно просят материальной поддержки для своих общин, приходят ко мне, я подписываю эти письма, и мы рассылаем их по церквям, а те собирают деньги.
— Есть ли у вас «точки соприкосновения» с кем-то из руководства других конфессий?
— С христианами веры евангельской, с адвентистами и даже с представителями харизматического Союза. Раз в полгода мы встречаемся с ними для молитвы и для обсуждения каких-то вопросов. Это встречи на уровне председателей Союзов и их заместителей. У нас есть такая негласная Ассоциация для защиты наших прав на государственном уровне. Раз в два года мы избираем председателя по кругу. Сейчас вот я «дежурю»…
— А совместные проекты? Евангелизации, скажем?
— У нас есть Миссия совместно с пятидесятниками. «Служение поколениям» называется. Она занимается детской и подростковой работой. Еще есть Межконфессиональная Миссия Социального Служения, учредителями которой являемся мы, православные, лютеране и католики. Вот в рамках этой Миссии тоже осуществляем совместную деятельность. А больше, пожалуй, ничего… Оно и не нужно. Работы хватает всем… А что касается совместных евангелизаций? Лет 20 назад – да, было бы неплохо, а сейчас это малопродуктивное дело. Если только для того, чтобы «засветиться». Очень мало людей приходит к Богу через такие мероприятия. К тому же, по опыту, когда мы брались за какие-то совместные проекты, это всегда заканчивалось проблемами. Разногласия в подходах, в методах, в конце концов верующие начинали выяснять, кто правее… Короче, результат был со знаком «минус», приходилось «разгребать» потом. А на уровне руководства мы дружим, перезваниваемся, обсуждаем проблемы. Раз в полгода, например, уполномоченный по делам религии собирает представителей всех конфессий, рассылает повестку дня, и мы с братьями согласовываем нашу позицию по некоторым вопросам. Как правило, она у нас единая.
— Христос молился о единстве среди учеников. Мы должны к нему стремиться?
— А у нас оно есть. И было… Когда братья сидели в тюрьме за веру, баптисты, пятидесятники, адвентисты, вместе молились и вместе выживали, делили кусок хлеба. Если начнутся трудности, единство сразу проявится, я убежден, что баптисты и пятидесятники станут помогать друг другу. Да и не только представители евангельских конфессий, но и христиане вообще. Конечно, важно иметь правильные представления о том, кто такой настоящий последователь Христа, представления, основанные на Писании. А мира нужно искать со всеми, насколько это возможно… Мы, например, каждый год рассылаем пасхальные и рождественские поздравительные письма руководству Православной церкви. В этом году, к сожалению, ответа не дождались. Хотя прошлый Митрополит всегда на них отвечал. Словом, от человека зависит курс Союза или Епархии…
— А что у нас на «миссионерских полях»? Куда отправляем? Кого отправляем и все такое…
— Миссионерство – это прежде всего желание сказать человеку о Христе, что бы ни делал, куда бы ни шел. Поэтому миссионером должен быть каждый. Когда-то Христос сказал: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные…», и некоторые верующие, не дослушав Его до конца, на этой идее строят свою миссионерскую стратегию: помогают больным, занимаются социальным служением и так далее. Это – хорошее дело, но не полное, потому что дальше Христос сказал: «…Ибо я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию». Еще в советское время у нас было распространено такое: «Давайте общаться с неверующими, пить вместе чай и показывать, что мы, христиане, – нормальные люди!» Но без ясного понимания и желания привести людей ко Христу – это никакое не миссионерство. Вот, братья и сестры из нашей церкви ездили в Абхазию, в ЮАР, работали там, проводили лагеря – и это неплохо…
— Хотите сказать, что это не миссионерство?
— Частично… Я бы назвал это краткосрочным миссионерским путешествием. Американцы иногда устраивают такие – привозят свою молодежь показать, как живется у нас, чтобы они больше любили Америку (смеется). Наши ребята, конечно, не преследуют таких целей, но, чтобы довести дело до конца, мы должны были оставить семью или человека в той же Абхазии или в ЮАР. Одна сестра говорит: «Ой, а я бы там и осталась…» Я говорю: « Давай, будем тебя поддерживать. Это затратно, но поможем. Найдешь там работу, будешь жить и служить этим людям…» Пока не отважилась. Миссионеров надо посылать, но реальное миссионерство – это когда человек едет в другое место, начинает там свидетельствовать и организовывает церковь. А еще миссионерство – это когда ты посвящаешь себя на какое-то служение. Например, постоянно участвуешь в уличных евангелизациях или раздаешь литературу. А сейчас появилась великолепная возможность сказать людям о Господе через Интернет – тоже миссионерство.
— Не раз приходилось слышать критику в адрес «Вифлеема» со стороны других церквей. Дескать, у нас «цветет» либерализм махровым цветом…начиная с одежды и заканчивая музыкой. Что скажете?
— Слышал… Знаешь, когда говорят: у вас либерализм, я обычно спрашиваю, а что такое консерватизм? Построить всех под линейку, чтобы ходили в одинаковой одежде, пели одинаковые песни и следовали традициям? Консерватизм – это консервативное отношение ко греху, к себе, к своей душе. Чем консервативнее ты относишься к себе, тем меньше будешь судить других. Поэтому «Вифлеем» – самая консервативная церковь. Конечно, есть проблемы. Но они такие же, как и в других церквях…
— Наверное, под «либерализмом» имеют в виду отсутствие достаточного контроля?
— Достаточного попечения, может быть, а по поводу контроля… Заметил тенденцию: некоторые очень консервативные служители, которые перегибали палку в воспитании детей, «потеряли» их… Дети выросли и оставили церкви. А те, которых считали либеральными, которые не выступали против современных песен, а пели их вместе со своими детьми, и по сей день поют их вместе в церкви. Контроль и перегибы ни к чему не приведут. Это моя твердая позиция.
— Вот, кстати, о «твердых позициях»… Легко ли сегодня в Беларуси быть евангельским верующим, ориентированным на благовестие? Какой «религиозный климат» в стране?
— Если ты нацелен на благовестие в любой системе, в любой стране, даже самой свободной, тебя ожидает дискомфорт и соответствующие последствия. Павел написал, что мы: «…для одних запах смертоносный, а для других – запах живительный на жизнь». Любое благовестие обречено на притеснения в той или иной степени. Что касается климата, то тут вопрос не столько в отсутствии возможностей, сколько в отсутствии желания. В принципе, мы очень многое можем делать в нашей стране, но не делаем, к сожалению.
— А, на ваш взгляд, наличие уполномоченного по делам религии оправдывает себя? Насколько эффективно работает комитет?
— На данный момент оправдывает. С точки зрения закона, у нас все конфессии равны, но с точки зрения идеологии, – нет. Если бы не было этого комитета, представители некоторых конфессий и власть имущие люди, воспитанные ими, могли бы нас притеснять. А так – мы равны. Даже на этих встречах, которые устраивает комитет раз в полгода. Разве что православного в президиум посадят, а мы так сидим… Но какая мне разница, где сидеть (улыбается). Где-то с 1995-го по 2005-й год было много клеветы и поношения на баптистов, пятидесятников и другие евангельские конфессии. По телевидению выходили сюжеты, авторства корреспондента Азаренко. Однажды даже «Вифлеем» показали. Причем так: сказали, мол, баптисты, пятидесятники чуть ли не в жертву людей приносят, показали какой-то огонь, и «Вифлеем» на экране проскочил… Наша задача была противостоять этой пропаганде. Мы на встрече в комитете добились того, что сейчас по телевидению не выходят такие сюжеты. А пару лет тому мы пригласили на эту встречу специалиста из министерства образования и показали им школьные учебники по предмету «Человек и мир», где в разделе «секты», через запятую после сатанистов, шли баптисты. Нам обещали и это исправить. Уполномоченный по делам религии вел себя мудро. Так что сейчас диалог с властями есть, а что будет потом – время покажет. Если к власти придет какой-нибудь «про…», «ветер» может измениться… Власти насторожены… Терроризм, войны, конфликты…
— А я думала, их больше настораживает тот факт, что протестантские церкви считаются «прозападными»…
— Это тоже… Поэтому я говорю, что мы, евангельские церкви, должны быть выше политики и политиков. Как наших, так и западных. Не презентовать себя как «прозападные», «пророссийские» или «проукраинские»… Мы – евангельские, и поэтому абсолютно независимые.
— Не кажется ли вам, что евангельские церкви слишком много «молчат»? Возможно, мы могли бы повлиять на какие-то процессы в обществе, давая им духовную оценку?
— Высказывать свое мнение можно и нужно. Но не делать это шаблонно, а смотреть в корень. В корне же всех социальных проблем – греховность и испорченность человеческого сердца. И это не пафос. Лично у меня нет времени давать оценку всем событиям в социальных сетях, но если ко мне придут и попросят библейский взгляд на какое-то событие, я с радостью дам его.
— Нет ли опасности, что современные церкви превратятся в клубы по интересам для верующих?
— Есть… Поэтому пресвитеру нужно быть бдительным. Бдить, чтобы любое служение в церкви не было направлено на самих себя, а на прославление Спасителя.
— Вы против межконфессиональных браков?
— Да, но когда они случаются, благословляю. Я провожу особые добрачные консультации, говорю молодым, что их ожидает: влияние родственников, другой дух, другие доктрины, другие убеждения… Все решается в личной беседе. Правда, речь идет о браке между баптистами и христианами веры евангельской, которых мы считаем спасенными верующими, рожденными свыше. Такие браки имеют право на существование.
— Как правило, служители вашего ранга мало времени уделяют семье. А вы?
— И я… (улыбается). Хотя мне проще, у меня семья небольшая: одна жена, одна дочь, один зять. Только внуков двое. Но моя Нинуля говорит, что ей всего достаточно и что она всем довольна…
— Художественную литературу читаете?
— Последние лет 15 нет… И это плохо, но у меня не хватает времени. Читаю много духовной, особенно во время подготовки к проповедям. А художественную…люблю, получаю наслаждение, но не успеваю. Классику всю перечитал. Очень нравится поэзия Ивана Никитина. Стихотворение о Новом Завете (цитирует: «Измученный жизнью суровой, не раз я себе находилв глаголах Предвечного Слова источник покоя и сил…»)
— А в театры ходите? Или это грех?
— Не грех. Но не хожу. По той же причине – нехватка времени. Когда-то ходил…
— Чем планируете заняться на пенсии?
— Планы скромные. Мечтаю и молюсь передать служение новому поколению братьев и помогать им. А еще… дал бы Бог милость провести эту пенсию вместе с женой…
— А как насчет уехать на пенсию в другую страну?
— Не знаю… В Америке, конечно, хорошо. И мне предлагали там остаться. Но все-таки лучше там, где тебя любят, где твои родные. Я, когда в Америку езжу в командировки, очень скучаю по дому. Нинулину еду вспоминаю, гамбургеры быстро надоедают…
— Расскажите что-нибудь из детства.
— Бедокурил много… Не расскажу (смеется). Самое дорогое воспоминание – это родители. Отношение отца к маме. Простой мужик был, рабочий, но так ее любил, помогал… Они все делали вдвоем. Встану с утра, а они уже вдвоем завтрак готовят, он картошечку возле нее чистит. Очень любил… (голос дрогнул). Со слезами вспоминаю…
— Любимый спорт?
— Футбол, конечно. Он вне конкуренции. По полю бегать – любимое дело. Я с 4 лет с мячом. А сейчас делаю упражнения, иногда хожу в бассейн. Почувствовал, что лишний вес набрал, а я этого не люблю…
— В отпуск собираетесь?
— Очень хочется. За последние 20 лет практически ни разу не был. У нас есть дача, туда поедем. Я жару плохо переношу, а на даче прохладнее. Мечтаем с Нинулей, может, в Болгарию какую съездить на недельку или в Палангу на несколько дней.
— А вы жаворонок или сова?
— Вот не знаю… Я рано встаю и поздно ложусь. Сплю часов по 5.
— Хватает?
— Не-а. Иногда в обед закрываюсь в кабинете, чтобы минут 15 подремать, силы восстановить.
— А когда на душе кошки скребут, кроме молитвы, чего делаете?
— Молитва все равно основное… Звоню Нинуле, если есть возможность, подъезжаю, забираю ее, посидим в кафешке, поговорим…
— Жена – главный друг?
— Только жена… Есть люди, которые всегда готовы мне помочь, их я тоже считаю друзьями. Но сокровенным делюсь только с женой. И считаю, что в семье так и должно быть: жена должна знать, что у нее нет конкурентов, и муж должен знать то же самое… Тогда это будет цениться!
Досье: Крутько Виктор Никодимович. 1953-го года рождения. Уроженец деревни Желтки Вилейского района Минской области. Окончил Минский государственный колледж электроники, Библейскую школу в Москве и Семинарию в Чикаго. Старший пресвитер церкви «Вифлеем». Епископ Союза евангельских христиан баптистов.
Дарья Фомина
