Все, что сейчас происходит вокруг Беларуси – это закономерный этап нашего исторического развития.
Утром 16 июня (3-го по старому стилю) 1904 года Финляндский генерал-губернатор, командующий войсками Финляндского военного округа Николай Иванович Бобриков, как обычно, отправился на заседание Сената. Проделав небольшой путь по Гельсингфорсу, около 11-00 он вошел в здание Финляндского Сената и уже поднимался по внутренней лестнице наверх, как при повороте в хозяйственный департамент неожиданно раздались три подряд пистолетных выстрела. Нападавший стрелял достаточно метко, и генерал-губернатор рухнул, как подкошенный. Попадания были смертельными, несмотря на все старания докторов, Н.И.Бобриков от полученных ран в ночь на 17 (4) июня, не приходя в сознание, скончался. Террориста, покусившегося на жизнь высокопоставленного царского чиновника, искать не пришлось — расстреляв свою жертву он тут же на месте преступления покончил с собой. Убийцей генерала Бобрикова оказался 29-летний мелкий чиновник Евгений Вольдемар Шауман — сын известного финляндского патриота, бывшего сенатора Ф.В.Шаумана, который в свое время за антиправительственные выступления был лишен звания генерал-лейтенанта, после чего в знак протеста ушел в отставку… Надо сказать, покойный генерал-губернатор Бобриков оставил после себя в Финляндии дурную славу. Один из очевидцев, известный советский писатель Лев Успенский в «Записках старого петербуржца», например, рассказывал, как в дни масленицы возница-финн, катая детвору в нарядных финских санках, покрикивал на свою мохнатую лошаденку: «Нно, поприк-ков раклят-тый!» Как известно, «горячие финские парни» по своей природе народ вовсе незлобливый и редко кого ненавидят долго и основательно. А потому давайте попробуем разобраться, чем же так насолил финнам Н.И.Бобриков, что даже удостоился финского народного эпоса — где-то писали, что в популярной в Финляндии песне времен советско-финской войны «Njet Molotoff», в обращении к Молотову говорится: «Ты врешь даже больше, чем Бобриков»…
Все дело в том, что совершенно недалекий по своему интеллекту Н.И.Бобриков, в 1889 году Высочайшим Указом Императора Николая II назначенный на должность Финляндского генерал-губернатора, был по сути главным исполнителем так называемого «Похода на Финляндию», предпринятого царским правительством по инициативе военного министра Куропаткина. Чтобы понять, о каком «походе» идет речь, и зачем он вообще Российской империи понадобился, необходимо (как обычно) хотя бы чуть-чуть вспомнить историю Финляндии. Которая, кстати, в отдельные периоды сильно напоминает нашу историю, белорусскую. По крайней мере с конца XIX века и до революции 1917 года… Начнем, однако, с того, что присоединение Финляндии к Российской империи произошло всего через 14 лет после вооруженного захвата Россией всей нынешней территории Беларуси (1793-94гг.) — в 1808 году. Хотя на самом деле участь Финляндии была решена еще на Тильзитских переговорах Наполеона с Александром I в 1807 году. Наполеон тогда сказал своему венценосному «брату»: «Я из Испании справлюсь с Португалией, а вы берите себе Финляндию в вознаграждение за войну, которую, может быть, вам придется вести со Швецией» (ну чем не Сталин с Гитлером)… Что всего через год и произошло, хотя захватывать там было особенно нечего — Финляндия на то время имела всего 832 тысячи жителей, из которых горожане составляли аж целых 5,5%… Практически в течении одного месяца, почти не встречая сопротивления со стороны шведов, русская армия заняла все важнейшие крепости и центры страны. Не дожидаясь конца войны, Александр I уже в марте 1808 года известил главные европейские государства о включении Финляндии в состав России, а 17 июня 1808 года население вновь приобретенной колонии было приведено к присяге. В своем манифесте о присоединении Финляндии к России Александр I обещал финнам сохранение «древних установлений», т. е. финляндской конституции, согласно которой Финляндия имела свой Сейм.
Таким образом, если белорусские земли после разделов Речи Посполитой стали просто европейскими «задворками» России, ее «Северо-Западным краем», населенным, якобы, «неправильными русскими» (из которых, как тогда казалось, легко можно сделать «правильных», стоит их только научить читать по-русски), то Финляндии повезло больше — она удостоилась права быть национальной автономией в составе империи. Причем с довольно серьезными привилегиями — со своим парламентом, собственным законодательством (общеимперские законы приобретали силу на ее территории только после их утверждения местным Сеймом) и т.д. Дальше — больше. С середины XIX века Финляндия обзавелась собственной валютой, своей таможней, особой школьной системой, почтой, телеграфом и другими государственными атрибутами, независимыми от общеимперских. Даже Устав о воинской повинности принятый для всей Российской империи, в полном объеме на Финляндию не распространялся. В частности, была раз и навсегда определена численность постоянных финских войск и устранялась их прямая связь с русской армией. Правда, российский военный министр Милютин был категорически против этого проекта, но финляндские национальные войска все же были созданы. В результате, если в России срок действительной военной службы составлял 5 лет, то в Финляндии всего лишь 3 года. Из всей массы населения в России находилось на действительной службе 1,6%, а в Финляндии 0,5%. На 1 тысячу мужчин рабочего возраста в рядах армии находилось в России 39,5, а в Финляндии 9,2…
Но все это частности. А в целом — Финляндия второй половины XIX века вам ничего не напоминет? А мне даже очень. По-моему, точь-в-точь как Беларусь сегодня. С одной лишь разницей — мы все-таки формально суверенная страна, признанная мировым сообществом. Есть и другие моменты — в отличие от современной Беларуси, автономный статус Финляндии способствовал тому, что в среде финской интеллигенции начинается настоящее национальное возрождение. У его истоков стоял Элиас Лёнрот, собравший и опубликовавший финский эпос «Калевала». В начале 1830-х Лёнрот основал «Финское литературное общество». Сторонники этого движения получили название «финноманов». Их кредо сформулировал приват-доцент Гельсингфорского университета Адольф Ивар Арвидсон: «Мы не шведы, но и русскими мы быть не желаем, а потому будем финнами». Согласитесь, подавляющее большинство нынешней белорусской интеллигенции думает, соответственно, примерно так же… Еще следует заметить, что литературного финского языка в ту пору просто не существовало, был некий плохо обработанный набор диалектов, а потому значительная часть образованных людей в Финляндии предпочитала говорить по-шведски. Тоже напрашивается прямая аналогия с Беларусью. В итоге, в дополнение к «финноманам» сформировалось параллельное движение — «шведоманов», основной целью которых было воссоединение со Швецией. Но вот «руссоманов» в Финляндии не было совсем, а обе националистические группы были одинаково враждебны и к России и к русским.
И я уверен в том, что причина этого кроется даже не в русских как таковых, а в самой сути империи. Ну не могут покоренные народы любить своих завоевателей, как бы те не старались. Бояться — могут, ненавидеть — безусловно, презирать — еще как, уважать, чисто теоретически — возможно, если есть за что… Но любить… Впрочем, российское самодержавие, пока оно чувствовало себя уверенно и стабильно, мало интересовалось отношением к себе всяких там «чухонцев», в бесчисленном количестве разбросанных по границам империи. Хотя, надо сказать, многими в России финляндские вольности на фоне общих имперских порядков всегда воспринимались как незаслуженные привилегии. Но до поры, до времени финский уклад жизни никому в Санкт-Петербурге не мешал и его старались как бы не замечать. Ситуация резко изменилась после 1 марта 1881 года, когда белорус-народоволец Игнат Гриневицкий (родился в имении Басин Бобруйского уезда Минской губернии) возле Ново-Конюшенного моста взорвал императора Александра II. По логике петербургских идеологов-патриотов, злодейское убийство царя было закономерным следствием так называемых «либерально-западнических реформ», забвением русских национальных ценностей и потакания «инородцам». Вот тут-то автономные вольности финляндцев, как их тогда в России называли — «наших домашних иностранцев» — и стали объектом шквального огня консервативной патриотической публицистики, вслед за чем не заставило себя ждать и «дерзновенное» административное «усмотрение». Но произошло это не сразу, настоящий «Поход на Финляндию» предпринимается только уже правительством Николая II, и как всегда под благовидным предлогом — укрепить оборону столицы за счет подчинения финляндских войск непосредственному имперскому командованию и распространению на Финляндию общерусского законодательства о воинской повинности. В связи с чем 3 февраля 1899 года издается Высочайший манифест, согласно которому российские власти получили право принимать обязательные для Финляндии постановления по вопросам, затрагивающим интересы империи — без согласия финского Сейма.
Не прошло и года, как в 1900 году русский язык объявляется в Финляндии единственным языком официального делопроизводства. Чиновникам, абсолютное большинство которых составляли местные уроженцы, было предложено либо в течении пяти лет стать «русскоязычными», либо оставить должность. Сравните, в странах Балтии несколько десятилетий спустя точно так же поступили уже с русскоязычными чиновниками и не только с ними. Затем, в 1901 году, упраздняются особые финляндские вооруженные силы и расширяются полномочия финляндского генерал-губернатора, назначаемого из Петербурга. К сожалению для России, таким генерал-губернатором оказался Н.И.Бобриков — человек, как я уже упоминал, крайне ограниченный, но верный царский служака, к тому же «русский патриот» на всю голову… Начал он с множества бестолковых распоряжений, не столько укреплявших «русскую власть», сколько раздражавших и оскорблявших финнов. Один из примеров — строжайший запрет публичного исполнения финляндского гимна… А вот как высокомерно, по-великодержавному нагло, в то время писала о финнах российская газета «Новое время» (почти так же, как отдельные «русские патриоты» пишут о белорусах в нашем блоге): «Каждому финляндцу следует и на утренней, и на вечерней молитве вспоминать, что он сын страны самой бедной, самой непроизводительной в Европе, и гражданин народа, в расовом (!?) отношении одаренного весьма малою, скудною интеллигенциею…» На вполне корректные поначалу протесты местного населения генерал-губернатор ответил закрытием финских газет, что, в свою очередь, вызвало протесты уже не такие корректные. В конце концов благодаря Бобрикову в Финляндии начал формироваться широкий общенациональный фронт — сперва антиимперский, а потом, как водится, и антирусский, включавший в себя весь спектр политических течений — от социал-демократов до консерваторов. Пассивное, в рамках закона, сопротивление со временем стало дополняться «активным», в арсенале которого вскоре оказался уже и террор. Открыто создавались боевые группы под видом «добровольно-спортивного» общества «Войма» («Сила»), в стране участились забастовки и стачки, стало расширяться применение тактики «пассивного сопротивления». В конце концов ситуация в Финляндии стала настолько угрожающей, что для успокоения мятежной провинции Бобриков наделяется царем «чрезвычайными», по сути диктаторскими полномочиями… За что и получил три полновесные пули от Евгения Шаумана. Короче говоря, единственным результатом «патриотических» усилий царских властей в Финляндии стало создание собственными же руками настоящей «пороховой бочки», причем у самих пригородов российской столицы.
Закончилось это безнадежное предприятие «всероссийской смутой» 1905 года. Неудавшийся «поход на Финляндию» был спешно свернут, но было уже поздно. Не помогли даже чрезвычайные меры российского премьера С.Ю.Витте, который, попытаясь успокоить финнов, обрушил на них настоящее цунами невиданных ранее привилегий и материальных поощрений. Собственно, финны от этого слегка поутихли, но зато территория Великого княжества сделалась практически недоступной для российских властей. А «доступиться» очень хотелось, ибо именно там терялись следы множества российских революционеров, а в обратном направлении неиссякаемым потоком шла нелегальная поставка оружия террористам и денег «оппозиционным» царю политическим партиям. Не случайно Ленин, для которого Финляндия стала по-настоящему частью собственной жизни, писал: «Черносотенные бандиты Зимнего дворца и октябристские шулера III Думы начали новый поход против Финляндии. Уничтожение конституции, которою защищены права финляндцев от произвола русских самодержцев, уравнение Финляндии с прочей Россией в бесправии исключительных положений — вот цель этого похода… Русская революция (1905 года), поддержанная финляндцами, заставила царя разжать пальцы, которыми он в течение многих лет сжимал горло финляндского народа. Царь, желавший распространить свое самодержавие на Финляндию, … должен был признать не только изгнание с финляндской земли палачей бобриковцев и отмену всех своих незаконных указов, но и введение в Финляндии всеобщего и равного избирательного права…» Однако, после подавления революции 1905-1907 гг. политика Российской империи в Финляндии вновь приобрела характер настойчивой русификации и ограничения финской автономии. Превратить Финляндию в обычную российскую губернию попытался теперь уже новый премьер российского правительства П.А.Столыпин. По его инициативе были вновь введены ограничения полномичий финского парламента, а в 1910 году Сейм Финляндии вообще был распущен. Снова до беспредела расширились права генерал-губернатора, русский язык опять стал официальным языком административных учреждений. В итоге, к 1914 году автономия Финляндии почти свелась на нет, и чем бы все это для финнов закончилось, неизвестно. Но Столыпина тоже застрелили, а вскоре началась Первая мировая война…
Что произошло потом, все хорошо знают. Непосредственно перед Октябрьским переворотом — 23 октября (5 ноября) 1917 года — финский Сейм провозгласил Финляндию независимым государством. И хотя уже в декабре 1917 года большевики формально признали независимость Финляндии, это совсем не означало, что «перекрашенная» в красный цвет Российская империя навсегда откажется от притязаний на свою бывшую провинцию. Так оно и вышло — двухсторонние конфликты происходили в 1918 году, затем в 1921-м, а закончилось все бесславным для России советским вторжением в Финляндию в конце ноября 1940 года. Военные действия Финляндии с Советским Союзом имели место и в годы Второй мировой войны, в сентябре 1944 года они завершились Соглашением о перемирии, а в 1947 году — Парижским мирным договором. В конечном итоге Финляндия выстояла, превратившись к настоящему времени (не имея ни значимых залежей природных ископаемых, ни стратегически важного географического положения) в одно из самых богатых, благоустроенных и технологически развитых государств не только Европы, но и мира. А уж как Россия теперь с Финляндией дружит, хоть к ране ее прикладывай… Теперь представьте, что было бы с Финляндией, останься она в составе сначала России, а потом Советского Союза. Думаю, к сегодняшнему дню она выглядела бы примерно так же, как полностью ассимилированная Республика Карелия, один в один. Ну, в крайнем случае, как Эстония. Отсюда вывод… Однако цель, которую я перед собой ставил, придумывая эту статью, констатацией одного этого очевидного факта отнюдь не ограничивается. Мне еще хотелось показать, что все, что сейчас происходит вокруг Беларуси — это не какое-то аномальное стечение обстоятельств, обусловленное мировым финансовым кризисом, или взаимной личной неприязнью президентов России и Беларуси. Нет никакого сомнения в том, что серьезные проблемы с бывшей метрополией, которые в последние несколько лет раз за разом возникают не только у Беларуси, но и почти у всех остальных постсоветских республик — это закономерный этап нашего исторического развития, который неизбежно должна пройти каждая из национальных окраин все еще разваливающейся Российской империи.
И потому никого из граждан Беларуси не должны вводить в заблуждение частности, которые иногда нам могут показаться важнее главного и основного. Все эти «энергетические конфликты», «молочные», «мясные» и прочие торговые войны, дипломатические скандалы, «блокады», угрозы, равно как и попытки вовлечения нас во всевозможные бессмысленные «союзные государства», ОДКБ, КСОР, Таможенный союз, общую ПВО и тому подобное — это всего лишь отдельные этапы одного большого имперского проекта, который условно можно обозначить как «Поход на Беларусь». С поправкой на время и место практически точно такой же, как и «поход на Финляндию», который Россия пыталась осуществить в начале прошлого века, но так и не смогла. Или просто не успела, потому как более радикальные варианты решения «финляндского вопроса» тоже предполагались. Так, в 1908 году П.Н.Милюков, обращаясь к членам правительства, гворил: «Я понимаю, можно раздавить Финляндию, это дело нескольких корпусов. Но я спрашиваю, можете ли вы удержать плоды победы?» И он был абсолютно прав, ибо опыт, в том числе и последующий российский, показывает, что с удержанием «плодов победы» от подобных «походов» как раз основные проблемы у империи и возникают. К примеру, «поход на Чечню» вроде бы и завершился «победой», но реально эта республика для России скорее всего утеряна окончательно, если не весь Кавказ в целом. Думаю, ничем хорошим не закончится для Кремля и «поход на Грузию». А уж о «походе на Украину» российским «имперщикам» лучше вообще забыть. Даже думать не хочется, чем такой «поход» может закончиться…
А между тем прошло уже ровно сто пять лет после тех роковых выстрелов на лестнице финляндского Сената в Гельсингфорсе. К сожалению, история эта давно забыта, как и предупреждение тогдашнего премьер-министра России, которое он высказал, анализируя события, происходящие в Великом Княжестве Финляндском. Спустя несколько лет после гибели Бобрикова, С.Ю.Витте как-то скажет: «Русифицирование Финляндии как и вообще походы против инородцев могут иметь весьма тяжелые для империи и династии последствия». Его тогда не послушали, и последствия для империи и особенно для династии действительно наступили, притом необратимые. Ведь совершенно очевидно, что крушение старой России во многом было предопределено именно национальной политикой властей, а также беспомощностью попыток общественности предложить некую альтернативу абсолютно бесперспективному имперскому курсу. Не видно такой альтернативы в российском обществе и сейчас. Только что это меняет в принципе? Современную «союзную» Беларусь, конечно, русифицировать не надо, мы и сами кого хочешь отрусифицируем, но от «похода на Беларусь» я бы россиянам все же посоветовал воздержаться. Не знаю, как насчет последствий, но лишние проблемы России тоже ни к чему. Ей бы с теми, что есть разобраться. И боюсь что Бобриковы, недостатка в которых Россия никогда не испытывала, проблемы эти только усугубляют.
