Каба́ка – друг человека…

 

Почти в самом центре черной Африки, южнее Судана и западнее исторической прародины новоизбранного президента США Б.Обамы — Кении, на плоскогорье, расчлененном множеством живописных долин и озер, расположилась Республика Уганда — африканское государство, размером чуть больше Беларуси. К слову сказать, численность населения Уганды на 2007 год составила 30,9 млн. человек, что полностью соответствует демографическим планам, намеченным президентом А.Лукашенко и для нашей страны. Но не в этом дело. Уганда имеет одну особенность, в ее состав на правах автономии входит еще одно государственное образование — королевство Буганда, правители которого именуют себя каба́ками. До 1890 года, то есть пока Буганда не вошла в состав британских владений, там сложилось достаточно развитое общество. А в годы правления великого каба́ки Мутесы I (1860-84) Буганда вообще стала могущественным государством, подчинившим себе несколько сопредельных территорий. Правил каба́ка Мутеса I своей вотчиной весьма своеобразно — он был не только абсолютным монархом, но по совместительству еще и верховным военачальником, верховным судьей, а также верховным жрецом, то есть он был для своего народа всем… При этом он не только имел безграничное право на жизнь и смерть своих подданных но и систематически этим правом пользовался. Например, для поддержания института человеческих жертвоприношений, игравшего в бугандийском обществе не последнюю роль.

Для отправления этого священного ритуала в Буганде существовало 13 специально отведенных мест, каждое со своим верховным жрецом. Число людей, приносимых в жертву одновременно, могло доходить до несколько сот и даже тысяч. Причем право и одновременно обязанность поставлять людей для жертвоприношений принадлежало исключительно каба́ке. В жертву могли быть принесены люди, не обязательно совершившие какие-либо проступки, но и совершенно ни в чем не повинные. Время от времени каба́ка посылал вооруженные отряды, которые хватали всех, кто попадался им на глаза. Всех схваченных вели во двор правителя. И затем только от его воли зависело — будет тот или иной человек отпущен на волю или же принесен в жертву… С тех пор, конечно, в Буганде, как и в Уганде в целом, многое изменилось. Освободившись от британского колониального ига свободолюбивые бугандцы шагнули далеко в светлое будущее: в 1966 году они провели полную национализацию своей «промышленности», по советскому образцу создали колхозы, а в 1969 году даже провозгласили «Хартию простого человека» — программу строительства коммунизма по-угандийски… И вряд ли кто вспомнил бы сейчас о великом каба́ке Мутесе I, если бы не российский историк, философ и этнограф Ю.И.Семенов — очень интересный ученый, создатель оригинальной глобально-формационной (эстафетно-стадиальной) концепции мировой истории. О его книге «Политарный («азиатский») способ производства: сущность и место в истории человечества и России» я и хочу поговорить в этот раз.

В этой работе Ю.Семенова ключевым словом является — политархия. Оно вынесено в заглавие книги, составленной из работ, написанных в разное время и представляющих варианты политарных обществ, от Древнего Египта до наших дней, включая описание нравов африканского государства Буганда, с чего я и начал эту статью. Так вот, смысл теории Семенова состоит в том, что он предлагает по сути альтернативную систему исторического процесса. Попытаюсь объяснить очень коротко. Всех нас еще в школе учили, что любое человеческое общество развивается от менее прогрессивного к более прогрессивному — то есть производительные силы растут, преодолевая несовершенные производственные отношения (революции и т.п.), в результате чего как бы рывками, но неотвратимо осуществляется прогресс… Однако, заметил Ю.Семенов, так бывает далеко не всегда. В ряде случаев почему-то эти самые производительные силы ну никак не хотят развиваться, хоть тресни… Например, в Австралии, которая до прихода белых людей так и не выбралась из каменного века. Или у китайцев, которые изобрели массу полезных вещей — компас, порох и прочее, тем не менее производственные отношения у них многие века ходили по замкнутому кругу: бюрократическая империя, коррупция-приватизация, народное восстание, разруха, и опять бюрократическая империя… И подобных примеров в истории масса. Все это наводит на мысль, что на самом деле никаких формаций, то есть общеобязательных этапов развития, не существует в природе. А вместо них есть отдельные цивилизации, которые живут каждая по своим законам — в Европе они экономические, в России политические, в Австралии или в Африке вообще магические… А еще Ю.Семенов вполне резонно заметил, что никакие государства сами по себе, как бы в вакууме, не существуют, так же как не существует отдельной личности, изолированной от остальных людей.

На основании этого он пришел к выводу о том, что общественно-экономические формации, о которых так много говорили в прошлом — это не что иное, как «стадии развития» человечества «в целом», которое движется по пути прогресса, но в режиме «исторической эстафеты — перехода ведущей роли от одних народов к другим, в результате чего происходит периодическое перемещение центра всемирно-исторического развития». В свое время увлекшись не на шутку, Ю.Семенов замахнулся даже на самого, на нашего… К.Маркса, усомнившись в его трактовке перехода от первобытности к цивилизации у разных народов (не забывайте, что происходило это в 70-е годы в СССР). И вот однажды ученого «озарило», цитирую: «…Мне стало ясно, что наша страна не является социалистическим обществом. В ней существует какой-то иной политический строй, основанный на какой-то совершенно непонятной форме эксплуатации человека человеком…» Но как этот строй обозначить и охарактеризовать? И тогда Ю.Семенов изобретает новый термин: политархия — то есть это такой эксплуататорский строй, для которого характерно «совпадение господствующего класса с государственным аппаратом, системы распределения прибавочного продукта… с политической иерархией…, с должностями в системе управления». Удивительно, но это определение Семенову удалось опубликовать еще при Брежневе, правда, в научном сборнике, посвященном аграрным отношениям в Африке (Буганда). Никто ничего не понял, но суть политархии Семенов изложил очень четко — пирамидальная структура с вождем наверху, и пароксизмы террора, смысл которого «не в наказании виновных», а в создании «атмосферы всеобщего страха». При этом Ю.Семенов наглядно продемонстрировал, что политархия как общественно-политическая формация — неистребима, «как сине-зеленые водоросли». Она периодически возрождается вне зависимости от уровня развития цивилизации.

Термин политаризм, или политархия Семеновым был произведен от греческого «полития», «политея» — что означает государство. По его мнению, это особый антагонистический способ производства, качественно отличный от рабовладельческого, феодального и капиталистического способов производства, и который существовал (и существует!) не только в Азии, но и в Европе, Африке и Америке. Для этого способа производства характерны: 1. Общеклассовая частная собственность, выступающая в форме государственной, и 2. Совпадение господствующего класса с ядром государственного аппарата. Ю.Семенов пишет: «Политаристы владели средствами производства и производителями материальных благ только сообща. Поэтому они с неизбежностью образовывали особую корпорацию. Общеклассовая частная собственность всегда была корпоративной. Все политаристы входили в особую иерархически организованную систему распределения прибавочного продукта — политосистему. Они образовывали несколько ступеней служебной пирамиды, которые сужались по мере приближения к ее вершине. На самой же вершине этой пирамиды находился один единственный человек, к которому, в конечном счете, сходились все линии политосистемы. Этого верховного политариста, который был главой политосистемы и одновременно государственного аппарата, т.е. правителем государства, можно назвать политархом. Соответственно с этим возглавляемую политархом ячейку общеклассовой частной собственности, которая одновременно была и государством и социо-историческим организмом следует называть политархией». Семенов приводит такие наблюдения — когда европейцы сталкивались с восточными (или африканскими) порядками, они чаще всего имели дело с политархом, принимая его за единственного собственника той или иной земли. Но на самом деле все обстояло несколько иначе — земля, если и принадлежала ему, то не как определенной конкретной личности, а как носителю должности. Стоило ему только лишиться положения главы государства, как он лишался и собственности (часто вместе с жизнью). А все его права переходили к человеку, занявшему его место. Другими словами, его собственность была не персональной, а должностной, титульной.

Таким образом, формально политарх не является собственником, владельцем, а лишь верховным распорядителем общеклассовой частной собственности и, соответственно, прибавочного продукта. Весь прибавочный продукт, который обеспечивает политарная частная собственность, составляет особый фонд, за счет которого всегда и жили политаристы, — Семенов его называет «полито-фондом». Как правило он находится в эксклюзивном распоряжении политарха, который в идеале выделяет каждому нижестоящему политаристу определенную долю прибавочного продукта в соответствии с занимаемым им в политосистеме местом. При этом политарный способ производства предполагает собственность политаристов не только на средства производства, прежде всего землю, но и на личности непосредственных производителей. Кроме того, эта верховная собственность класса политаристов дополняется неограниченной собственностью главы этого класса — политарха, на жизнь и имущество его подданных, реализуемое посредством государственного аппарата. Вот поэтому для политарных обществ, всех без исключения, характерно существование практики систематического террора государства против своих подданных. Этот террор мог проявляться в разных формах, но он всегда существовал. И суть его заключается не в наказании виновных или подозреваемых во враждебных замыслах, а в создании и постоянном поддержании атмосферы всеобщего страха. При этом ни одному подданному политарха, какую бы должность он не занимал, не гарантировано исключение из числа возможных жертв. Каждый в любое время может быть схвачен и уничтожен без какого бы то ни было независимого следствия и суда. Для этого всегда было достаточно приказа политарха или специально уполномоченных им лиц.

Современный неополитаризм, считает Ю.Семенов, мало чем отличается от первобытной политархии — он воскрес из небытия после октябрьской революции 1917 года в России, и затем быстро распространился по всему миру. А произошло это так. В результате революции возник достаточно мощный партийно-государственный аппарат, в задачу которого, помимо всего прочего, входило руководство производством и распределением материальных благ. В условиях всеобщей нищеты и дефицита неизбежными были попытки отдельных членов партгосаппарата использовать свое служебное положение для обеспечения себя и своей семьи необходимыми жизненными благами, а также для оказания услуг, причем не обязательно безвозмездных, различного рода людям, не входившим в аппарат. Постепенно стала складываться система привилегий для руководящих работников партии и государства. Становление такого рода отношений предполагало уничтожение контроля над аппаратом со стороны масс, т.е. полную ликвидацию любых элементов демократии. Самых нижестоящих чиновников назначали те, что были рангом выше, их, в свою очередь, — еще более высокопоставленные и т.д. Но где-то должен был существовать верховный назначающий, выше которого не стоял никто. Верховный вождь не мог быть назначен. Он должен был выдвинуться сам. Формирование подобного рода иерархической системы предполагало появление человека, находящегося на вершине пирамиды, и за это положение шла борьба не на жизнь, а на смерть. Одержать в ней победу мог только тот человек, который обеспечил себе поддержку большинства новых хозяев жизни. Но для этого он должен был понимать их интересы и служить им. Этим человеком в свое время оказался Сталин. Таким образом, считает Семенов, основной состав партийно-государственного аппарата в СССР уже очень скоро превратился в новый господствующий эксплуататорский класс.

Что случилось потом, знают все. Практически то же самое, что происходило в далекой африканской Буганде, только на другом уровне. Положение начало меняться только после смерти законченного политарха — Сталина. Однако продолжая оставаться классом, коммунистические политаристы все в большей и большей степени становились своеобразным сословием, замкнутой кастой. Но самое главное, не имея ярко выраженного политарха, избавившись от опасности лишиться жизни и получив большую степень самостоятельности, многие политаристы начали энергичные поиски иных, чем политофонд, источников прибавочного продукта. Вот тогда-то и расцвела пышным цветом, по мнению Семенова, никогда полностью не исчезавшая коррупция, а также протекционизм, взяточничество и немыслимые ранее поборы. А так, как аппетит приходит во время еды, политаристам стало недостаточно даже этих неслабых добавок к получаемому из политофонда, которые лишь способствовали повышению их и без того высокого материального благосостояния. Возникла нужда в обретении персонального частного богатства: по-настоящему больших денег, драгоценностей, недвижимого имущества… Выход был найден во всемерном поощрении создания и развития т.н. «теневой экономики», подпольного бизнеса, причем по возможности крупного. Теневики, подпольные предприниматели не могли успешно действовать без покровительства и поддержки со стороны представителей господствующего класса, за что им нужно было платить. Стала нарастать смычка между политаристами и теневиками, а затем и подлинным криминальным миром. Когда с начала 80-х годов в стране начался общий кризис, политаристам нужно было найти путь к спасению. Единственный для них выход из положения состоял в срочной персонализации общеклассовой частной собственности… Так возник сырьевой российский капитализм начала XXI века…

В отличие от России, в Беларуси невероятными усилиями доморощенных политаристов персонализации общеклассовой частной собственности не произошло. Но зато судьба «подарила» белорусам истинного политарха в лице президента А.Лукашенко, который в считанные годы возродил у нас классическое политарное общество, да еще в сочетании с полнейшей экономической и политической зависимостью от России. Которая, кстати, со временем тоже все больше превращается в архаичную африканскую политархию. Во всяком случае очевидно, что в российском властном дуумвирате, состоящем из политариста и капиталиста, роль последнего становится все более второстепенной… Какой выход из сложившейся ситуации? На этот вопрос в одном из своих интервью ответил сам ученый Ю.Семенов: «Нужно, чтобы возникла демократия. Чтобы чиновничий аппарат был полностью подконтролен народу. Чтобы любого чиновника можно было убрать и назначить нового. Тогда собственность корпоративная, номенклатуры, становится общественной собственностью». Как этого добиться? Наверное, это уже совсем другая история…