«Первичные» данные всегда лгут – власть обречена находится в неведении по неформальной экономики, без компенсирующего участия которой кризис бы давно уничтожил ее легальный сегмент
Пе́репись населе́ния — единый процесс сбора, обобщения, анализа и публикации демографических, экономических и социальных данных, относящихся по состоянию на определённое время ко всем лицам в стране или чётко ограниченной её части. В понятие переписи населения иногда включают также процессы сводки, обработки и публикации данных.
Википедия — свободная энциклопедия
Перуанский экономист Эрнандо Де Сото завоевал мировую известность как исследователь неформальной экономики — сектора экономики, который производит обычные товары и услуги, но уклоняется от официальной регистрации и уплаты налогов. Важнейшее открытие де Сото — принципиально новый подход к объяснению теневой экономики, причиной которой он считает не отсталость, а бюрократическую заорганизованность, которая препятствует развитию свободного предпринимательства. Для осуществления различного рода подсчетов де Сото использовал главным образом не «эмпирические» (т.е. базирующиеся на якобы первичных данных, например, соцопросов) а косвенные показатели — так, для определения объемов нелегальной недвижимости в Латинской Америке он использовал «индикаторы» заборов или, скажем, лая собак. Данные, полученные подобными методами, возможно, здорово раздвинули бы информационные горизонты белорусских властей, которые упорно предпочитают плебисцит всем прочим методам «расширения сознания».
В самой по себе переписи населения (или «деланья истории», как ее метко характеризуют в канве соответствующей рекламной кампании), стартовавшей 14 октября, нет никакого эксцесса — за исключением предсказуемой отсылки к намечающимся на горизонте президентским выборам. Или сноски на мировой финансовый кризис. Критики этого мероприятия будут располагать неизбежно слабыми аргументами, если ограничатся указаниями на политический подтекст проводимой переписи. «Политизация» вполне предсказуема, но дело не в этом. Дело не в ней. Дело в том, что если президент и правительство, т.е. управляющие будет располагать недостоверной информацией об управляемых, то управлять ими они будут неадекватно, что так или иначе происходило на протяжении последних 15 лет. Еще не все результаты этой неадекватности заметны и, тем более, осознаны, хотя это не отменяет их упрямое наличие.
Как сказано выше, в самой по себе переписи нет никакого скандала — в проведении подобного рода мероприятий важна регулярность; ООН рекомендует проводить переписи населения раз в 10 лет, желательно в годы, оканчивающиеся на цифру 9 или 0. В этом смысле в Беларуси с формальной точки зрения все в порядке: это вторая по счету перепись за всю историю независимости, последняя проводилась в феврале 1999 г.
В России законодательно закреплено требование проводить перепись населения не реже раза в 10 лет, однако российские власти решили отодвинуть на пару лет вперед — это уже к вопросу об экономическом кризисе. Следует, наверное, специально отметить, что в Беларуси перепись населения проходит при поддержке Фонда ООН в области народонаселения (ЮНФПА), который выделит на эти цели более USD832 тыс. При этом представители Белстата называют сумму Br19 млрд. (в принципе не очень значительные средства на фоне траншей МВФ), хотя зампред Белстата Светлана Новоселова специально оговаривает, что полная стоимость кампании будет названа после ее окончания. В любом случае экономический кризис, по всей видимости, сложно назвать значимой помехой для такого рода кампании. Во-первых, потому что можно занять трудовой деятельностью известное количество людей и даже выплатить им за это денежное вознаграждение. Во-вторых, потому что — и это важно — официально в Беларуси нет экономического кризиса. Имеются лишь последствия мирового финансового кризиса, но это не то же самое, что внутренний кризис.
Определенное преимущество переписи в сравнении с другими разновидностями плебисцита состоит во всеобщности (никаких репрезентативных выборок), обеспечиваемой методом опроса (когда переписной лист заполняется счётчиком или регистратором в процессе личной беседы с переписываемым лицом). В странах Европы чаще используется метод самосчисления, когда переписываемые сами заполняют переписной лист, а переписчик (счётчик, регистратор) лишь проверяет правильность его заполнения. Для разнообразия можно упомянуть еще один метод — анкетный или смешанный, когда анкеты рассылаются переписчикам, которые сами заполняют их и затем высылают в бюро переписей или статистическую службу (применяется в США и других странах). По словам главы Белстата Владимира Зиновского, разработанный в Беларуси порядок учета достаточно полно охватывает все категории населения — все граждане Беларуси, также иностранные граждане и лица без гражданства, постоянно проживающие либо временно пребывающие в нашей стране, наконец, иностранные граждане и лица без гражданства, постоянно проживающие в Беларуси, но на момент счета населения временно пребывающие на территории иностранных государств.
Если исходить из оценки методов, то в Беларуси решено делать все с несколько большим накалом и напряжением — действительно, чем-то напоминает политическую кампанию. Это, возможно, оттого, что у нас, во-первых, все так делается и, во-вторых, оттого, что власти действительно испытывают серьезный дефицит разнообразных данных о подотчетном населении. Отсюда — усиленный акцент на переписи, реализуемый, в общем, тем же набором техник и методов, что и в СССР. Можно отметить, что в США степень возврата заполненных анкет остается невелика (около 15-20 %), даже с учетом значительных затрат на пропаганду переписи. Тем не менее, там не используют других методов при осуществлении именной переписи, рассчитывая, помимо переписи, на альтернативные сведения, систематизированные базы данных (например, налоговых служб), разнообразных соцопросов и пр. Вообще говоря, можно утверждать, что с момента фактического закрытия социологических служб в Беларуси перепись населения превращается в безальтернативный источником получения «первичных» данных, по поводу которых люди, как утверждает доктор Хаус, неизбежно лгут.
Помимо обычного фонового обстоятельства, в силу которого правда становится поперек горла, как только у нас спросят что-нибудь важное, у белорусского населения имеется несколько дополнительных причин не сообщать о себе ничего такого, что может принести потенциальный вред.
Прежде всего это касается проблемы конфиденциальности. Впервые в истории кампания будет проводиться в соответствии с Законом Республики Беларусь «О переписи населения», который предусматривает защиту персональных данных (ст. 24), однако юридическая защита не предполагает институциональной. Белстат гарантирует конфиденциальность персональных данных респондентов переписи в течение 75 лет, однако вопросы о том, как будет обеспечиваться эта секретность, уместны. Никто не убежден, что главный гарант конфиденциальности Александр Лукашенко действительно намерен ее обеспечивать все эти 75 лет, равно как и в том, что Белстат сохранится к тому времени в неизменном виде. В стране, где государство время от времени грабит население при помощи, скажем, девальвации, временной горизонт в 75 лет рассматривается как фантастический. Или неуместный. Почему, собственно говоря, Лукашенко должен в данной ситуации квалифицироваться в качестве гаранта конфиденциальности? Просто потому, что Белстат подчинается Администрации президента, естественным образом имеющей доступ к переписным листам — это еще один момент, касающийся институциональных моментов конфиденциальности.
Ну и, разумеется, сложно обойти проблему данных, при помощи которых власти теоретически могут получить представление об объемах и специфике теневых сегментов экономики и общества, включая, быть может, косвенные показатели политической поддержки, которые так или иначе интересуют некоторых политически ангажированных людей. Это касается вопросов и, соответственно, данных, имеющих отношение к источникам и размерам доходов, занятости, миграции и пр.
Мне уже неоднократно приходилось рассуждать по поводу политического «содержания» общественного мнения в местных условиях. Вероятность того, что респондент будет располагать политическим мнением по поводу политических вопросов, напоминает П. Бурдье, варьирует в зависимости от степени знакомства респондента с политической проблематикой, т.е. в конечном счете — от степени приближенности к полю политики. В белорусской ситуации, когда гражданам рекомендуется настойчивое воздержание от участия в политике, ответы на вопросы типа «поддерживаете ли вы А, или же вы предпочитаете В» чаще всего сложно интерпретировать хоть как-нибудь. Не говоря о том, чтобы их суммировать или обобщать.
С такой вещью, как личные доходы дело обстоит иначе. Вероятность того, что человек не знает, откуда у него доходы, варьирует в зависимости от того, насколько он нормален. Если он нормален, то знает откуда и сколько. Однако вероятность того, что он расскажет о доходах, которые не совпадают с данными, скажем, налоговых служб, близка к нулю. Т.е. он либо солжет, либо промолчит. Так же, как промолчит он по поводу других важных для него «конфиденциальных» данных — разве это сложно прогнозировать?
«Первичные» данные всегда лгут — власть обречена находится в неведении по поводу скрытой социальности, по поводу теневой экономики (которая, в общем, сама определяет степень своей легализации) — без участия которой кризис бы давно уничтожил ее легальный сегмент. И, находясь в этом неведении, она и впредь будет осуществлять неадекватную политику, плачевные результаты которой признан корректировать «мигрирующий» и неформальный сектор. Бюрократия хочет знать все, именно по этой причине она не знает почти ничего.
Янов Полесский, «Наше мнение».
