В этом году исполняется 29 лет с момента аварии на атомном реакторе Чернобыльской АЭС, последствия которой сильнее всего ощутили на себе жители Беларуси. В первые годы после катастрофы тысячи людей покидали загрязненные радиацией города и села. Но не каждый житель зоны, подлежащей первоочередному отселению, был готов бросить родной дом, привычный уклад и, переехав в незнакомый населенный пункт, начать жизнь с нуля. Многие старики оставались в Зоне, годами наблюдая, как пустеют избы и замолкают голоса на улице. Так случилось с пожилой парой из деревни Березки. На сегодняшний день они – единственные жители Добрушской зоны отселения протяженностью 246 кв.км. Старики ведут отшельнический образ жизни: вот уже несколько лет не видели большой земли. Да и здоровье не позволяет на девятом десятке лет отправляться в райцентр. О последних жителях деревни-призрака – в репортаже Realt.by.
Проживание людей на загрязненной территории – серьезный экономический урон для района. Только ради них нужно расчищать дороги, подавать электричество, воду, снабжать село товарами первой необходимости, доставлять почту к крыльцу. Но последние жители Березок – люди упертые и, несмотря на преклонный возраст, не допускают даже мысли о том, чтобы переехать поближе к цивилизации.
Станислав Михайлович и его жена Мария Леоновна – единственные жители Добрушской зоны отселения, на территории которой организован контрольно-пропускной режим. Уровень загрязненности этой местности составляет от 15 до 40 Кюри, и самовольное нахождение людей здесь влечет административную ответственность.
Мы попали в зону отселения законно: по пропускам, выданным в Администрации зон отчуждения и отселения. После контрольно-пропускного пункта, который нам запретили фотографировать, началось редколесье и курганы, под толщей которых покоятся отселенные избы. Дальше были погосты, почему-то плотно сосредоточенные возле проезжей части.
Встретить человека в зоне отселения – большая удача. Чего не скажешь о диком звере. Покинутая людьми, эта местность стала полновластно принадлежать природе, лесу и редким животным. А со временем на территории, освобожденной от людских поселений, даже появилась рысь – вид, занесенный в Красную книгу.
К несчастью, богатая фауна оказалась привлекательна для российских браконьеров: отсутствие границы позволяет им беспрепятственно попадать на отселенные территории. По словам работников Администрации зон отчуждения и отселения вооруженные охотники зачастую ведут себя агрессивно даже по отношению к силовикам. Так что уровень риска в отселенной местности высок не только по стариковским меркам.
Через 10 км. мы въезжаем в Березки – заброшенную деревушку, где за минувшие годы не было снесено ни одного дома. Сегодня Березки мало чем отличаются от города-призрака Припять. Природа постепенно одерживает верх над цивилизацией: из крыш торчат заснеженные кроны деревьев, птицы вьют гнезда на заброшенных чердаках, но где-то среди прохудившейся кровли и разбитых окон осталась жилая изба. Туда мы и направляемся.
Выделить жилой дом из линейки заброшенных было бы не так просто, если бы старик сам не вышел нам на встречу. Ватник, клюка и приветливая улыбка – кажется, нам здесь рады. В марте Станиславу Михайловичу исполняется 85 лет. В этом доме он родился, вырос и состарился. Здесь, видимо, и завершит свой путь земной.
Четверть века Станислав Михайлович наблюдал, как соседи покидают родную деревню, как пустеют избы и замолкают голоса на улице. Последствия катастрофы в Чернобыле старик на себе не замечает: дожил же до старости, а бывшие односельчане, переехавшие в “чистую местность”, давно отдали концы. Когда-то Станиславу Михайловичу предлагали квартиру в Гомеле, но он отказался: городской уклад жизни ему совсем не по душе. Жена, Мария Леоновна, поддержала мужа в его решении.
– Я не прызнаю яе, радiяцыю ту, – отмахивается женщина. – Врэдная яна цi палезная – чорт яе знае. Надо было старым не ўязжаць. А то як паўезжалi некаторые – памёрлi! Ужо деду 85 гадоў, мне 81-й. Жывем i радiяцыю тую не прызнаем.
– В Гомеле кварцiру предлагалi деду. А дед кажа: я тут пастроiўся, даглядаў хату эту i нiкуда я ехаць не хачу. Гады два уже нас не трогают, оставили в пакое. Ужо, навернае, дамоў няма, каб нас пераселiць.
Что же представляет из себя дом, ради которого старик отказался от квартиры в Гомеле? Небольшая, но крепкая кирпичная изба, которая регулярно ремонтировалась. И даже сейчас, на девятом десятке лет, Станислав Михайлович следит за порядком в хате: всего год назад сделал косметический ремонт. Наши герои живут скромно и просто, но не дают избе прийти в запустение.
Дважды в неделю к порогу единственного жилого дома в деревне Березки подъезжает автолавка, работники почты доставляют письма и пенcию, сотрудники Администрации зоны отселения и отчуждения интересуются здоровьем и нуждами последних жителей вымершего села.
– Видете следы? – обращает наше внимание Станислав Михайлович. — Это ж сегодня ужо пабыла аўталаўка, прадукты прывезла. А потом пошта прыехала. Далей ужо следу няма. Далей iм ехаць некуды.
Старик перечисляет села, захороненные после аварии на ЧАЭС.
– Там Кругоўка была – зарылi, Демянкi– зарылi, Сарудня дальше – тоже зарылi, Марозаўка вот тут во, у сторану, на север, тоже зарылi дзярэўню, а наша пакуль усе терпе. То яны мяне баятся зарывать, каб я iх не пастрэляў тут! – смеется старик.
Со стороны российской границы зону атакуют браконьеры – вооруженные мужчины в хорошей физической форме, осознанно нарушающие закон. В Зоне полно крупных хищников. Зимой по деревне скитаются волки, летом в заброшенных домах обитают клубки гадюк. Раньше в село регулярно наведывались кабаны, но эпидемия африканской чумы уничтожила их поголовье. Станислав Михайлович никого не боится: ни охотников, ни дикого зверя.
– Начальнiк у нас строгiй! Дубец на нiх [браконьеров] бярэ добрый! А я уже как леснiк у лесе. Кого мне бояться? Я здесь хозяiн. Сюды браконьеры не ходять – в лесу охотятся. А хоть бы i прыйшлi, так что они мне сделают? Убить захочет – няхай убивает.
По мнению Станислава Михайловича, Березки существовали бы до сих пор, если бы жители деревни не атаковали районную администрацию просьбами о предоставлении жилья в чистой местности. Старики по сей день держат зло на авторов тех официальных писем.
– Тут у нас некаторыя разуваны попрыезжалi жыть у калхоз, – рассказывает Станислав Михайлович. – Жылi, жылi, надоело им тут, онi сталi спраўкi пiсать в район: “Мы боимся радиации!” Своi б местные так бы i жылi, як i мы цяпер.
Разуван – это то же, что и босяк. Опустившийся, деклассированный человек из низших слоев общества. Таково отношение старика к людям, которые подтолкнули местную администрацию к расселению Березок. Спустя 4 года после аварии вблизи деревни начали закрываться колхозы, и хлынула новая волна эмиграции – избы покидала трудоспособная молодежь. Пожилые люди оказались самыми стойкими и убежденными противниками переезда: ни за что не желали покидать родные хаты. И им разрешили доживать свой век в Березках.
– Тут можа паўсотня двароў асталася. Что iм в городе, на проiзводстве – старыя ужо. Но такiе, что старэй мяне, уезжалi по состоянию здоровья. Тут же надо жыть, трудiться, посеять, убрать, а у тых сiлы няма – якi ж уже работнiк.
С годами обиды оставили стариков, но поначалу пожилая пара воспринимала в штыки решения односельчан оставить родные хаты:
– Все уезжалi, то туды, то сюды, – негодует Мария Леоновна, – а мы не праважалi! Сярдiтыя былi, что яны собираются, едуць.
Предпоследняя хата в Березках опустела всего два года назад. Там тоже проживала пожилая пара. Мужчина умер, а дети настояли на переезде женщины поближе к цивилизации и пунктам оказания скорой помощи.
Станислав Михайлович и сам с годами сдает позиции: за последний год в Березки дважды выезжала скорая – спасать старика от инфаркта. Несмотря на дальний путь, наш герой своей помощи дождался. С тех пор бодрится: не далее, чем вчера, работники зоны отчуждения видели, как 85-летний мужчина колет дрова. Он предпочитает каждый день сражаться за существование, но не уезжать, ведь не жизнь, а родная хата для него – главная ценность.
– Некаторые [односельчане] пажылi у горадзе гадоў па 10, дык гаварят, ужо пагнiлi тыя хаты, якiя для атселенцаў будавалiся. Там же усе па-быстраму робiцца, не то что хозяiн сделае як нада. А некаторым давалi старыя хаты, гаварылi: пожiвi, пакуда мы цебе новую пастроiм. Дык ен у той старой хате и памёр.
– А откуда вы знаете?
– Тут же кладбище, людi прыязжаюць на Радунiцу каждый год. I тыя, каторыя прыязжалi, сказалi, что лучше бы мы не брасалi хаты i жылi здеся. Хотели бы ўжо вярнуцца ў Бярозкi, да не пускают сюды. А некаторые прыедут да гэтай хаты: “Ну, палоў няма, паразбуралi, как тут жыть?”
По словам представителей Администрации зоны отчуждения и отселения, бывшие жители Березок, получившие компенсацию за переезд в чистую местность, больше в поселок не возвращались. Раньше попытки самовольного заселения предпринимались среди бродяг. Но впоследствии большинство деревень в отселенной местности были захоронены, а оставшиеся порядком обветшали, поэтому брошенные избы перестали представлять интерес даже для бездомных.
– Сотрудники милиции активно патрулируют этот район и пресекают факты самовольных заселений. – рассказывает Владимир Мамруков, главный специалист Администрации зон отчуждения и отселения Добрушского района. – Дело в том, что данная загрязненная территория вплотную примыкает к российской границе. А у Российской Федерации несколько иные подходы к вопросам загрязненных регионов, к природоохранной деятельности: оттуда к нам могут беспрепятственно заезжать браконьеры. Охотники вооружены, ведут себя агрессивно, 500 метров – и они на своей земле, их уже нельзя преследовать. Встречались здесь и простые бродяги с российской стороны. Когда брошенные дома еще были пригодны для проживания, они пытались там жить. Но бывшие жители сел сюда не возвращаются. Сейчас жилье уже успело прийти в негодность, так что самоселам здесь делать нечего. В прошлом году мы задерживали бродяг, черных копателей, мародёров. Составлялись акты. Ну что они говорят? “Природу поглядеть пришел, заблудился”. Обнаружить посторонних легко: по следам на снегу, по кострам, которые видны на многие сотни метров.
То ли повлияли рассказы бывших односельчан, то ли личные убеждения, но старики за 29 лет, минувших после аварии на ЧАЭС ни разу не рассматривали вариант переезда. В контру с администрацией района Станислав Михайлович вступили еще в 90-х, когда жителям Березок впервые сообщили о грядущем расселении деревни. Как раз перед аварией наш герой сделал колоссальный ремонт в своем доме и наотрез отказался его бросать: столько трудов в него было вложено, столько усилий.
–I печ, i сарай, i хату рамантаваў, i усе паделаў как раз перад радiяцыей. Так куды я паеду? Кiну все это?
С тех пор к Станиславу Михайловичу неоднократно приходили представители местной власти, убеждали отселиться поближе к цивилизации и подальше от загрязненной местности. Но старик остался непреклонен.
– Я ж iх гоню всех! – восклицает Станислав Михайлович. – По ветру выгоняю такiе предлоги. Нiкуда не уезжали и не думаем. А хоть i задумаем – дык эта уже поздно куды ехать. Я уже думаю: цi перазiмую, цi не… якiя там пераезды. Кто нас пераселе ужо? Мать — Сырая Земля! Я здесь родился, здесь мое все! А где радiлся, там i прiгодiлся.
– Не одиноко вам здесь?
– Не-не-не! – отмахивается Мария Леоновна. – У нас тры собаки, весело нам!
– Сын к нам прыезжае, па хазяйству дапамагать. Дачка у Калiнiнграде жыве, наведывае каждый год. Селета прыязжала, хату абнавiла, рэмонт сделала. “Завидую, – говорит, – что вы тут одни”.
– А сын часто навещает?
– А як жа! – удивляется Станислав Михайлович. – Яму пропуск дае начальнiк, он i ездiть. Сын здесь все делает. Я ужо па палу па роўнаму ходзiть не можу, а як ты будзеш спатыкацца за плугам, цi што?
В хозяйстве у стариков есть участок земли, три собаки, три кошки и небольшой мотоблок.
– Мы завем яго пярдунок! – шутит дед.
Раньше пожилая пара держала поросят, но эпидемия свиной чумы погубила их поголовье. Зато и стада диких кабанов больше не пакостят на участке – заодно чума уничтожила и их.
– Мы парасеначка забiвалi, яго на год нам хватала, – рассказывает Станислав Михайлович. – А селета ужо курятенку бяром из магазiна. У мяне пенсiя – тры мiльена! Другiя i двух не палучаюць, а у мяне стаж – 46 гадоў! Работы няма такой у каўхозе, чтобы я не работаў.
В районе организованы пункты проверки продуктов и воды на содержание радионуклидов. “Фонят”, в основном, дары леса. Что касается питьевой воды и продуктов, произведенных домашним хозяйством, в них уровень содержания радионуклидов соответствует норме. Санстанция следит и за здоровьем последних жителей села: каждый год посещает стариков с проверками.
– Каждага марта урачы с бальнiцы к нам ездяць. Слухаюць нас, праглядаюць, пiшуть што-лiба, а мы i не знаем, што да як. Раньше у нас яшчэ аўтобус хадзiў. Я на нем да Добруша выязжаў в палiклiнiку. Гады два як отменiлi. Цяпер ужо звонiм, еслi что не ў парадке з намi.
– И быстро скорая приезжает?
– Ну а вы доўга ехалi? 30 мiнут, болей ня будзе.
Специалисты Администрации зоны отчуждения и отселения считают последних жителей Березок людьми замкнутыми и скрытными. Не удивляются, что старики остались жить отшельниками вдали от цивилизации. Даже когда поселок был полон жителей, семья держались особняком. Так что массовый отъезд нисколько не сказался на их самочувствии.
– Они не очень общительные, – рассказывает Владимир Петрович. – Сложно до них достучаться. У них часто закрыта калитка, собака во дворе. Нередко они отказываются общаться с представителями власти. Я вот, извините, в первый раз в доме был. Говорю: “Покажите, что хоть бабушка ваша жива”. Еще когда люди жили в этом селе, они уже тогда ни с кем не общались. Я вообще не знал, откроют ли они нам двери.
Несмотря на отшельнический образ жизни, старики обитают в одном информационном поле с жителями больших городов. Новости привыкли получать из радиоприемника и телевизора. На столе свежая газета “Звязда”, программа телевидения на текущую неделю, а рядом – журнал “Здоровье” за октябрь 1974 года.
– Все новостi, якiя перадаюць – слухаем, – уверяет Мария Леоновна. – Пра Украiну, пра Маскву, а Гомель у нас не гамоне: антэна спорчана.
Вероятно уже в 2016 году в рамках «чернобыльской» государственной программы подойдет время для захоронения домов и наведения порядка на территории поселка Березки. Не исключено, что фото, которые опубликованы в этой статье, станут последним свидетельством того, что здесь когда-то обитали люди. Но для героев нашего материала мало что поменяется: их дом будет стоять на прежнем месте, дважды в неделю к крыльцу будет подъезжать автолавка, стариков будет регулярно навещать сын. Проведя 25 лет в зоне отселения и в контрах с районной властью, Мария Леоновна и Станислав Михайлович вряд ли изменят своим жизненным принципам, да и чиновники уже смирились со стариковским упорством. Последняя хата в Березках не будет захоронена раньше ее жильцов.
