Ольга Тяшкевич (Clover Club): я выиграла конкурс красоты в школе для сколиозников

За мужским псевдонимом Patrick скрывается 24-летняя Ольга Тяшкевич, вокалистка Clover Club. Корреспонденты Ultra-Music навестили Олю, чтобы вместе с ней посмотреть школьные дневники и почитать детские сочинения, а также вспомнить о попытках доить корову и учебе в католическом университете.

«Меня поразил унитаз, который я увидела, зайдя в свой номер в отеле»

— Здесь я живу с мамой, — приглашает нас в квартиру Оля и показывает свою комнату: — папа в Венесуэле.

В комнате очень светло, вокруг полно диковин: на столе из светлого дерева венецианская маска, на полках стеллажей рядами стоят сувениры, а на каждой дверце прикреплено по пластинке. Над кроватью висит гитара, которую расписывала сама Тяшкевич. «Я барахольщица адская, — смеется она. — Это от папы у меня: коллекции картин, статуэток, всякого барахла… Мама очень ругает его, потому что все это уже некуда ставить».

Оля устраивается на кровати в позе лотоса, мы садимся на стоящий напротив диван, держа в руках кружки с домашним компотом, которыми угощает нас певица.

— Моя мама работает медсестрой в пятой больнице, папа по жизни занимается какими-то штуками, связанными с машиностроением, — рассказывает Тяшкевич. — Ну, и по этой теме ездит периодически в длительные командировки.

— Ездила к нему?

— Ещё нет, но собираюсь.

— Но путешествуешь ты много.

— Я очень люблю путешествовать и стараюсь как можно чаще это делать в последнее время, потому что это как-то встряхивает и не дает болоту засосать тебя.

— В каких странах ты была?

— Я в последние полгода стала очень много ездить. С декабря я была в Осло, Стамбуле и Анкаре — в Турции. Была в Киеве, в Барселоне была раза три, наверное. Пока, наверное, всё. Ближайший план — Никарагуа — я сейчас «пробиваю».

У меня есть правило, которое я себе завела в какой-то момент: количество посещённых стран должно быть как минимум равно моему возрасту. Но пока я на три страны отстаю: мне двадцать четыре, а я пока была только в двадцати одной стране. Надеюсь в ближайшее время компенсировать.

Мне всегда нравились островные государства: Япония, Ирландия, Англия. Там мышление совершенно в другую сторону повернуто, при этом люди очень душевные. Барселону я обожаю!

— А какая поездка запомнилась больше всего?

— Они все такие были. Три года я работала в «Свободном театре» переводчиком. С ними я очень много поездила. Самой запомнившейся страной была, наверное, Япония. Там я была до всех катаклизмов, в году, наверное, 2008-м или 2009-м. В Токио была ярмарка исполнительских видов искусства — стоит палаточка, и ты просто продаёшь там свой продукт. Я помню, сама Япония меня поразила. Как сказал знакомый какого-то знакомого, японцы живут примерно в середине двадцать третьего века. Так оно и есть. Там меня много всего поразило: начиная от унитаза, который я увидела, зайдя в свой номер в отеле, — он был космический, с кучей каких-то кнопочек. Я боялась разбираться, что делают эти кнопочки.

«Воспитательница подходила к моей маме и спрашивала: „Скажите, а с вашим ребенком все нормально?“»

— Ты родилась и выросла в Минске?

— Первые полгода внутриутробной жизни я провела в Мозамбике. Папа там пару лет служил, мама с ним жила около года. А на шестом месяце беременности вернулся сюда меня рожать. Я родилась и выросла здесь.

— Какое твое самое первое воспоминание?

— Мне было, наверное, года полтора, и меня везли крестить. Я очень отчетливо помню коротенький момент: меня кто-то держит на руках в церкви, на мне какая-то адская розовая кофта, которая мне не нравится, где-то там ходит поп, что-то ищет…

Второе, что я помню, когда мне было два года. Мама повела меня стричься, я жутко боялась громких звуков, а там мальчика стригли машинкой. У меня просто истерика была: как будто меня ведут на экзекуцию. Стригли в итоге маникюрными ножничками: я не давалась ничем другим стричься.

— В детский сад ходила?

— В детском саду я была ребёнком немного «сама по себе». Мне очень повезло: у меня с детства был видик, магнитофон. Все эти Чип и Дейлы, Микки Маусы — я была знакома со всеми этими героями. Естественно, я приходила в детский сад и всем про них рассказывала. «Я сегодня буду Поночкой!» или «Я сегодня буду Дейзи Дак!» И воспитательница потом подходила к моей маме и спрашивала: «Скажите, а с вашим ребенком всё нормально? Она какие-то странные вещи рассказывает». У нас тогда особо никто не знал про диснеевских героев.

Мне всегда очень нравилось быть самой по себе. Я придумывала какие-то игры, миры, я играла, и мне никто не был нужен.

Ещё я очень хорошо помню первые поездки на море. Лет с семи, когда я в школу пошла, меня родители каждый год старались вывозить в Крым. Это всегда была бешеная радость.

— А у дедушки с бабушкой бывала?

— Меня туда свозили периодически. Дедушка с бабушкой живут в Дзержинском районе, у них свое хозяйство — коровки, свинки… Из воспоминаний детства попытки доить корову, это было очень увлекательно. Хотя тяжело, конечно. В основном, я занималась таким «хозяйством»: отвести корову на поле, забрать корову с поля, подоить корову… Прополоть.

Есть ещё дача, это дом моих прадедушки и прабабушки с папиной стороны, под Ивенцом. Я и сейчас там очень люблю бывать. Там очень здорово. Дом на отшибе — с одной стороны речка, с другой стороны кладбище. Мы с двоюродным братом часто там проводили время. Я помню, нам лет тринадцать-четырнадцать, у обоих был период дикого увлечения футболом, а родители построили баню со вторым этажом. Мы там устраивали себе алтарь, не пускали туда дедушку, потому что дедушка бы просто выпал в осадок, если б он это увидел. Плакаты всякие…

У нас там была своя компания из других детей, которых тоже отправили на дачу. И мы по ночам через окно бани выбирались на костёр, который был возле речки, чтобы баба с дедом не запалили. Окошко было маленькое, и мы через него протискивались и перелазили через забор. В одиннадцать вечера мы типа пришли: «Всё, привет». Поужинали, попили чай: «Мы пошли спать». Заметили, что бабушка с дедушкой выключили свет… И часа в три ночи возвращались.

«Я написала стих, обличающий проблемы общепита, и подкинула его в столовую»

— Я поучилась в трёх школах, за это время сменив коллективов намного больше, потому что в классах происходили всякие перетасовки. Училась сначала в 214-й школе, была до восьмого класса круглой отличницей. Потом меня всё за***ло. В итоге я заканчивала гимназию № 1. У нас была своя тусовка, мы были на своей волне. Мы придумывали свои религии, писали стишки…

Еще были два весёлых года, шестой и седьмой класс, я провела в школе для детей со сколиозом. Я лечила спину и три года носила сюрреалистический пластмассовый корсет. Я его ненавидела, приходила домой, снимала и пинала по всей квартире. Но в этой школе было очень весело. Там я была круглой отличницей, повыигрывала кучу олимпиад. И даже — ирония! — выиграла конкурс красоты в школе для сколиозников! Я там отличилась, да. Все были в платьях, красивые, а я пришла в наряде ковбоя с пластмассовым пистолетом: «Йоу, привет!»

Я была на странном положении: всегда хорошо училась и всё делала, как надо, но при этом была хулиганкой, и мне всё это всегда сходило с рук.

— Что было твоим самым хулиганским поступком?

— Я помню, в этой «сколиозной» школе нас совершенно отвратительно кормили. А я тогда как раз увлекалась всеми этими декабристами, революционерами… И я написала стих и подкинула его в столовую. Обличающий проблемы общепита. Так и не узнали, что это я была.

— Кем ты хотела стать?

— У меня где-то даже сочинение было. Я его сейчас попробую найти! Я недавно перечитывала все свои школьные сочинения, — Оля вскакивает и открывает ящик стола, откуда извлекает пухлую папку со старыми школьными дневниками и грамотами. — Четвёртый класс, а вот восьмой класс, где уже пошла моя прекрасная шестёрка по математике… — перечисляет Ольга. — А это седьмой класс, тут я была молодец ещё.

— И одни десятки!

— Это иностранный язык, русская литература, русский язык… В школе в последние годы я очень любила всемирную историю, ЧОГ (Человек. Общество. Государство — прим. UM) и историю Беларуси, потому что у нас их вел очень хороший преподаватель, который заставлял нас думать. Я писала ему эссе по ЧОГ, хотя ни разу за год не открыла учебник. Притом, даже когда он не задавал, я всё равно себе придумывала тему и приносила: «Читайте». Он: «Ну ладно, десять. Иди уже».

Второй класс… Я тут, правда, вырезала страницы, чтобы играть в школу. Мне мало школы было просто, я в неё ещё играла.

— Рассаживала игрушки и учила?

— Нет, я воображаемых друзей учила. А вот этот — девятый класс. Я тут даже подделывала подпись классной, потому что я себе какую-то оценку тоже подделала, чтобы мама не заметила.

— Наклейки? — показывает фотограф Ultra-Music на наклеенную на дневник фотографию команды Manchester United.

— Да, был у меня период бешеного увлечения футболом.

Из папки, кроме дневников, извлекается свидетельство об окончании начальной школы с пожеланиями от учительницы, благодарность из санатория с ошибкой в фамилии — Тешкевич вместо Тяшкевич — «За участие в конкурсе поделок из природного материала», похвальный лист «За успехи в учебе» и та самая грамота конкурса красоты — «Мисс Весна — 2002». Ещё обнаруживается тетрадь, подписанная «Для шизы», сочинение по английскому, прописи, благодарность Тяшкевич Марии Анатольевне «за примерное воспитание дочери Ольги» и картонная медаль «За отличные успехи. I четверть 2Б».

— Вот оно, — показывает Оля нам двойной листок, исписанный аккуратным круглым почерком, и зачитывает: «Кем я хочу стать? Кондитером, учителем или спортсменкой. Вообще, я очень люблю спорт, но и кондитерство меня тоже привлекает, потому что летом в деревне, когда я и моя двоюродная сестра Женя играли в песочнице, мы готовили из песка, земли и опилок торты и всякие блюда с приправами. И я подумала, я смогу. Учителем потому, что я видела, как учат детей другие учителя, и мне показалось, что это интересно». Мне тут лет восемь, наверное.

Ещё какое-то время мне хотелось быть, как папа. Я считала, что мой папа инженер, хотя на самом деле он менеджер. Я почему-то путала эти слова в третьем классе.

А вот ещё. «Что такое счастье? Счастье — это когда у человека много денег и драгоценностей. Но человек может быть счастлив, когда он богат…» Я была большим материалистом в детстве. «Ученик может быть счастлив, что сможет порадовать родителей своей пятёркой. Вообще все счастливы на Новый год, потом каждый счастлив на свой День рождения. И, впрочем, каждый на каждый праздник должен быть счастлив». Вот такие у меня были представления о жизни.

«Я ходила мимо Посольства и обрывала им тюльпаны»

— И в итоге ты работаешь переводчиком.

— На английском я говорю в последнее время чуть больше, чем по-русски, — задумывается Ольга.

— Какими языками ещё владеешь?

— С очень большим скрипом пытаюсь учить немецкий. Это была, наверное, моя главная ошибка в жизни — выбрать его в качестве второго языка в университете.

— Где ты сейчас учишься?

— В БГУ, на филфаке. Правда, я уже на два курса отстала. Я сейчас ушла в академ, вот думаю, возвращаться или нет. Мне осталось два года, но я понимаю, что в плане профессии я там за три года ничему не научилась: я её сама постигала с самого начала. А тупо ради корочки ещё два года здесь торчать — это как-то грустно.

У меня с системой высшего образования сложные отношения — мы друг друга взаимно не любим. Я уже три раза уходила из университета.

— Из одного или из разных?

— Я сначала училась в Польше в Люблине в католическом университете на английской филологии. Изучала валлийский язык. У нас было отделение кельтской филологии, и мы выбирали ирландский, валлийский или голландский. А я почему-то выбрала валлийский.

Полгода я там отучилась, а потом мне просто не дали визу — там была сложная ситуация. После этой ситуации я ходила мимо посольства и обрывала им тюльпаны. Я с тех пор там вообще не появляюсь.

На самом деле, мне и приглашение присылали, и разговаривали с консулом, и из университета звонили, но ничего не помогло, потому что я якобы нарушила визовый режим. У меня была национальная виза (тогда ещё не давали шенген), она была до 30 июня, двухкратная. А я первый раз по ней выехала в феврале со «Свободным театром» в Лондон, второй раз — в апреле с театром в Грецию. Вернулась, пришла получать новую визу, а они: «Виза действительна до 30 июня, и нам пофиг, что Вы использовали свои выезды».

Но я не особо жалела, что я не доучилась, потому что я бы не сказала, что там было очень весело и задорно.

— А потом?

— Я перепоступила на филфак, проучилась там года полтора. Потом меня все за***ло, и я просто ушла на год. Но родители всё-таки настояли, чтобы я вернулась, и я проучилась ещё полтора года, потом не сдала немецкий и снова ушла в творческий отпуск.

— То есть студенческой жизни как таковой не было?

— Нет, как-то она меня не привлекала. У меня происходило много другого в жизни, гораздо более интересного и полезного для меня. Поворотным моментом стало знакомство со «Свободным театром», когда мне было лет семнадцать. Я стала работать переводчиком.

— Ты не играла, только переводила?

— Да. Но я участвовала в мастер-классах периодически, когда преподаватели приезжали, — переводила и одновременно участвовала.

— А откуда ты так хорошо знала язык в семнадцать-восемнадцать лет?

— С детства, наверное. Меня папа всё время приучал к английской речи, я слушала много музыки всякой англоязычной. Кино смотрела. У меня даже мультик был, «Меч в камне», на английском. Я не особо понимала, о чём там, просто слушала. Плюс учителя хорошие попадались. Да и мне было интересно иностранное — культура, музыка и кино.

— Как работалось в театре?

— В работе со «Свободным театром» было очень много знаковых событий. Одно из них произошло в Лондоне, в моей первой поездке с ними. Это встреча с Томом Стоппардом, который их очень поддерживал с самого начала. В этот день про нас вышла большая статья в The Guardian, он приехал пообщаться, поздравить с этим, и мы сидели в баре. Он: «Здесь курит кто-нибудь?» — хотел выйти на улицу и купить пару копий газеты. А все почему-то показывают на меня сразу. Я самая маленькая, мне восемнадцать лет… Хотя у меня там была кличка Прожжённая Кабета. И мы идём с ним через дорогу в газетный киоск, разговариваем о чём-то, курим, и у меня происходит просто коллапс мозга: я вот сейчас иду и разговариваю с чуваком, который — живая легенда!…

Оля собирает разбросанные по кровати дневники и грамоты, и, аккуратно сложив их в ящик, показывает нам несколько своих детских рисунков, висящих в коридоре. Кактусы в пустыне, пугало на сюрреалистическом огороде… Мы покидаем квартиру Тяшкевичей с мыслью: в словах, что талантливый человек талантлив во всём, есть немалая доля правды. И Ольга Тяшкевич, солистка Clover Club, тому отличное подтверждение.

Как вам новость?