«Пикник» в Минске: магический штрих-пунктир

«Пикник» представил в Минске новую программу «Азбука Морзе». Сперва музыканты пообещали, что «скоро время назад пойдёт», и на экране между двух огромных, составленных из шестерней гитар, в раме приборной доски понеслось откровение в духе «Пикника»: похожий на Мандельштама герой в котелке, очках, с трубкой перепрыгивал задом наперёд бельевые верёвки, крутобедрая девушка шагала сквозь звёзды сродни битлзовской Люси, ускоренная съёмка с автострад, всепожирающий огонь…

На песне «Мракобесие и джаз» появился долгожданный персонаж: в серебристом костюме, с огромным глазом-солнцем вместо головы. Видео дублировало его путешествие через сцену к установке со шлангами «под электричеством». Под слова «не поверишь: всё украдено до нас» глазоголовый самоэкзорцист соединял шланги и бился во вспышках света. Зал сочувственно взревел: не то от зрелища, не то от слов.

«Ты проживаешь чью-то жизнь, ты взял чужие имена, а раньше просто был инкогнито», — пели музыканты по очереди. На экране под маской зорро постоянно менялся их коллективный поющий фоторобот.

Когда на экране показался неподвижный бюст сфинкса, первые ряды вскочили. Песня из альбома 2001-го года многим, казалось, была родной и близкой. Шклярский то играл на воющем инструменте-иероглифе, то повторял: «Будь свободна душа, но меня не лишай лёгких крыльев, ведь кажется мне, будто я египтянин», а зрители вставали, качали расставленными руками, поднимали головы к музыке и свету и блаженно улыбались.

Наверняка это была ирония: как только началось движение в рядах, заиграло: «А ты сиди и не ёрзай, и азбукой Морзе подмигивай мне». Поклонники наконец услышали концертное звучание новой песни. Ещё одна интерпретация группой мира вещей родила играющий телеграф. Впрочем, его ритмическое послание так и осталось нерасшифрованным. Только зал хлопал на этот раз удивительно слаженно: будто озвучивая многократное вдумчивое тире.

«Немое кино» началось с титров. «Как дела?» — немо, в виньетках спросил у зрителей экран. И продолжил: «В Минске растаял снег. Об этом нам сказал Великий Немой». Именно Чарли Чаплин, отрывки из его «Огней большого города» составили видеоряд, пока Шклярский пел: «Видно, да, в этом городе все заодно, видно кем-то молчание заведено», а басист Корчемный широким жестом отправил свою шляпу в зал.

К «Декадансу» ожила механическая дева-богомол с колесом. Ею старательно управлял персонаж в парике, трико и рубашке с пышными манжетами: «Этот мир не похож на сказку, но и в нем все равно живут». Получилась очень стимпанковская миниатюра.

Неспешно выкатившийся на сцену огромным алый шар с эмблемой «Пикника» наверняка символизировал солнце: шаман, герой следующей песни, «видит розовый рассвет прежде солнца самого». К слову, у шамана оказалось всего две руки, против легендарных трех, но всегда есть вероятность, что третья рука как третий глаз — из плана астрально-ментального. Шаман прыгал, бил в бубен, зловещей маской поглядывал на «мир вокруг, как темный зал».

В краткий перерыв можно было внимательно разглядеть разномастных посетителей: седовласые мужчины остались на местах со своими женщинами. Представительные пиджаки, явно после работы, выскальзывали за рюмкой в буфет, длинноюбочные девицы улыбались длинноволосым юношам, прогуливались студенты с рюкзаками, отцы в шарфиках и майках «Пикник» выводили проветривать своих детей-школьников — их тоже оказалось предостаточно.

Во второй части действа началось движение. С каждой последующей песней всё больше людей выходило в проходы, всё больше поднимались и танцевали. Начались «Иероглиф», «Харакири», «Серебра!», «Фиолетово-черный», «Из мышеловки», «Я почти итальянец», «Королевство кривых», «Ночь», «Через 10 000 лет». Уже на строчке «Поднимите им веки, пусть видят они, как бывает, когда слишком много в крови серебра!» зал поднялся сам. Долгожданный персонаж на ходулях под общий восторг побыл личным кукловодом для каждого из членов группы. Шклярский подзадоривал: «Вместе! Громче!», и зрители радостно прыгали и кричали. По сцене шагал космонавт, над залом подпрыгивали большие разноцветные шары, группа делилась сокровенным: «Ничто невозможно понять». Это ведь отчасти ключ к 30-летнему творчеству «Пикника». Эти тексты, механизмы, постановки не для понимания умом. Всё это проникает сразу в какие-то глубины, может, в сердце, а может, в руки и ноги. К концу концерта даже самые невозмутимые зрители отбивают такт, пока зал превращается в одного сплошного зверя — в крик и свист концертной полутьмы.

Как вам новость?