Проект «У нескладовае», который, казалось, скорее мёртв, чем жив, сегодня работает над вторым полноформатным альбомом и готовится к активной концертной деятельности с российской группой «Братья Грим».
Проект «У нескладовае», который, казалось, скорее мёртв, чем жив, сегодня работает над вторым полноформатным альбомом и готовится к активной концертной деятельности с российской группой «Братья Грим».
Корреспондент Ultra-Music встретился с лидером проекта Романом Орловым и поговорил с ним о песнях J:морс на новом альбоме, разногласиях с Вадимом Марголиным и Александром Помидоровым и проблеме «маленькой колониальной местечковой запрессингованной страны».
«Для того чтобы что-то получить, сначала нужно что-то дать»
— Спустя три года «У нескладовае» записывает второй альбом… Что это будет?
— Ты вот спросил про новый альбом, и я понял, что ты не удивишься, если он появится. Я постараюсь выпустить его к осени — спустя три года после выхода первого альбома. Для этого хочу использовать как трамплин проект с «Братьями Грим». Я надеюсь, что к нему все же будет проявлен интерес и в Беларуси, и в России.
Я знаю названия нескольких песен из нового альбома. Есть, например, песня «Хлопчык» — папе моему очень нравится. Есть песня «Твой лёс». Я что-то из этого играю на редких концертах, но этот материал ещё не выпущен. Не было и адекватной версии песни «Станцыя» до тех пор, пока Костя Бурдаев из «Братьев Грим» и музыкальный редактор «Радио ОНТ» Ваня Подрез не взялись за меня и не сказали: «Рома, зачем ты херишь такой отличный ресурс? Зачем ты плохо записал и свёл эту песню? С тобой же приличные люди работают! Давай ты все перепишешь». Я поговорил со своими спонсорами, мы переписали песню в Москве на студии, которую порекомендовал Костя. Он даже сделал какой-то голландский мастеринг. Играли там и музыканты из «Братьев Грим». Я не скажу, что получилось шедеврально, но это вполне адекватная запись даже для российского рынка.
— А как возник проект с «Братьями Грим»? Откуда такие тёплые отношения?
— В шоу-бизнесе все обстоит так же, как и в любом бизнесе. Для того чтобы что-то получить, сначала нужно что-то дать. Я не только музыкант, я всегда был, скажем, индивидуальным предпринимателем в шоу-бизнесе, продюсировал много клипов, альбомов, сборников. И мне посчастливилось привезти «Братьев Грим» за гонорар на телевизионный проект «Звёздный ринг», когда он работал на привозных звёздах. И они получили в моём лице человека, который для них что-то сделал в Беларуси. Через полгода я посмотрел, что их песня «Аллилуйя» имеет хороший рейтинг — значит, ребята мониторят возможность снять клип. Я позвонил Косте: «Прав ли я, что ты собираешься снять классный клип на песню „Аллилуйя“, желательно подешевле?» Он, конечно, подтвердил это. Я поговорил с режиссёром Сашей Дутловым, и через две недели мы уже снимали видео. Тогда я предложил Косте спеть мою песню. Я думаю, он бы отказал, если бы песня его не устраивала. Он согласился. Думаю, он понимал, что имеет дело с человеком, который эту песню захочет продвинуть в Беларуси. Сейчас я работаю над тем, чтобы здесь была какая-то пресса, какая-то презентация, пресс-конференция. И телеканалы. Поскольку здесь они практически все государственные, я в этом не вижу ничего плохого. ОНТ существует за счёт налогоплательщиков, то есть и за мой счёт тоже, и я буду использовать этот ресурс. Вот 27 апреля в «Центре» состоится концерт «Братьев Грим» и «У нескладовага».
— Что «У нескладовае» получило взамен?
— Костя дал мне себя как некую медийную единицу, которая имеет в тысячу раз более высокий рейтинг в масштабах СНГ, чем я. Он со мной разговаривает, поддерживает отношения, вкладывает в этот проект своё имя, свой авторитет и своё продюсирование. Перезапись «Станцыі» — это его рук дело, он даже сам редактировал треки. Глупо было предполагать, что он ещё будет вкладывать в это деньги. По крайней мере, на данном этапе я чувствую, что я что-то ещё должен им дать, чтобы потом сказать: «Дорогие друзья! А сейчас давайте организуем концерт в Москве. Но чтобы это был наш совместный концерт». Но я думаю, что это абсолютно возможно, поскольку Костя не менее пяти раз приходил на выступление «У нескладовага» в Москве, при этом на презентации клипа «Аллилуйя» в клубе «16 тонн», где было человек 700, он пел песню «Станцыя» с нами, причём поставил её в середину программы. И эта песня выкладывалась в их социальные ресурсы, и я был поражён, потому что его фанзона знала припев песни. Вот это промоушн! Поэтому я знаю, что разговариваю с возможным партнёром, с контрагентом, с которым сейчас ведётся вот такая перепасовка. Мы реально обсуждаем возможный концерт в Праге на равных, потому что там очень сильная русская и белорусская диаспоры, поэтому концерт на 600–800 человек абсолютно возможен. Это был бы настоящий пиар-проект, длинный информационный повод, который можно было бы разжёвывать год-полтора. Такой концерт я могу представить себе в Таллинне, в Варшаве, в русских городах. Этим нужно заниматься, и у меня есть некоторая вера.
— Вернёмся к новому альбому. Планировалось, что туда попадёт несколько песен из репертуара J:морс…
— Мы действительно уже несколько раз играли песни из репертуара J:морс, но в основном делали ставку на песни, которые Пугач уже лет шесть как закопал в землю. Например, песня «Паветра», которая всегда всем очень нравилась, мне про неё говорили комплименты в Москве, а Пугач взял и закопал эту композицию. Я подумал: почему я не могу откопать её и играть? Это на сто процентов моя песня. Конечно, я решил поиграть и «Маё сонца», потому что там мой гитарный рифф, там моя музыка, там моя душа. К тому же она качает. А Пугач, как мне сказали, перестал её петь на белорусском. Черт возьми, я расстроен. В свете последней информации про новый проект «Нафта», про слухи, что группа распущена, я думаю, что абсолютно прав. Есть несколько песен, которые умрут, если я их не буду играть. Поэтому мы переписываем «Паветра». Я не исключаю, что сделаю это с Пугачем. Он споёт припев, возможно, немного изменим куплет. Как минимум, три «морсовских» песни мы будем играть.
— Кавер-версии на альбоме будут?
— К сожалению или к счастью, я не смогу коммерческим образом использовать обработки, иначе я бы обязательно поставил в этот альбом песню «Муравейник» Цоя. На мой взгляд, она получилась очень удачной. А ещё мы делали эксперименты с песнями из мультика «Бременские музыканты», переводили их на белорусский. Но там авторские права… Я в любом случае буду делать небольшой тираж альбома на физических носителях, хоть это и не модно, но надо, чтобы было что в руки взять. Поэтому вот эти песни и версия «Walking on the Moon» Стинга в альбом не войдут. Наверное, будем их исполнять только на концертах. Либо выкладывать в интернет, обвешивая ярко-красными баннерами Not for sale.
— Ближайший концерт «У нескладовага» пройдёт в Москве. Что это будет?
— Мы пытались организовывать в Москве много белорусских вечеринок. Некоторые проходили успешно, некоторые не очень. В конце концов, выбились из сил. А этой зимой я познакомился с Сергеем Мачневым, который взвалил на себя эту ношу и провёл две удачных вечеринки в декабре и феврале. Наш проект заинтересовал Сергея, мы встретились и решили, что сделаем ночной концерт в клубе China town 5 апреля. Это третья вечеринка из серии Belarus Night Party. На него должен прийти Костя из «Братьев Грим», а ещё будет впервые показан клип на песню «Станцыя».
«Если уже Саша Помидоров считает, что это его проект, тогда я, наверное, чего-то не понимаю»
— И всё же… Почему «У нескладовае» пришлось реанимировать? Что произошло?
— Случилось всё так, как обычно бывает в Беларуси. Не договорились по каким-то причинам. Я могу обнародовать эту историю, но думаю, что лучше не надо.
— Почему же? Было бы интересно…
— Хорошо, я расскажу об этом частично. Дело в том, что была записана песня с Дмитрием Колдуном, которая представляла и представляет до сих пор потенциальный хит. Мы не договорились по поводу авторских прав. Мой тогдашний партнер Вадик Марголин сказал, мол, давайте, мы все здесь будем авторами.
Вообще постоянно ведутся разговоры о том, не собраться ли нам вновь. Но в целом надо понимать, что прошло уже полтора года, но я всё-таки худо-бедно действую, и проект функционирует. Ребята пару раз попытались сыграть без меня в Москве, велась какая-то суровая партизанская война в интернете по поводу всех моих движений. По крайней мере, мне так казалось. Потом Саша Помидоров приходил на концерт с видеокамерой, громко кричал: «Кто здесь использует наше название?» Если уже Саша Помидоров считает, что это его проект, тогда я, наверное, чего-то не понимаю. Потому что с Вадимом, конечно, нужно считаться, поскольку мы вместе всё это запускали. Но Помидоров всегда получал гонорары, пусть и небольшие, и ни копейки денег не вложил. Я не понимаю, почему он может запретить мне этим заниматься. На каком основании?
— А с Марголиным сейчас отношения поддерживаешь?
— С Марголиным мы перезваниваемся, пытались встретиться, потому что я предлагаю ему участвовать в этом проекте в качестве вип-гостя. Абсолютно понятно, что он не может участвовать в проекте как ежедневно задействованный музыкант: он топ-менеджер крупной компании и больше времени проводит в самолёте. Вместе с тем я считаю, что с его стороны очень глупо отказываться от пиара. Ему всегда было интересно в этом поучаствовать, в том числе с моей помощью вернуться в белорусскую музыку. Очень странно, что им избран такой путь. Я рискну предположить, что моим партнёрам было бы удобнее, чтобы я вообще сбавил обороты и перестал что-либо делать.
— Велись разговоры, что проблема была и в твоих алкогольных срывах…
— А, Рома-алкоголик… Могу сказать, один-два срыва были точно. Но опять же… Как это всё подаётся? Кругом такие классные продюсеры и люди, которые, замечу, никогда не пьют (Помидоров, например)? Если кто-то в интернете пишет, что Рома пьёт, и поэтому мы не работаем, это низко, гадко и неприятно. Потом появляются люди, которые со мной всё же работают, и эти люди весят гораздо больше. Если бы всё было именно так, со мной бы, наверное, не работал никто. Нужно понимать, что во времена Марголина был легионерский состав. И ещё работала удачная пиар-легенда, что невероятный миллионер Вадим Марголин заплатил кучу денег Роману Орлову. Я уж не буду вскрывать всю подноготную, но поверьте, что я много за что заплатил на старте. И первый альбом проекта на 70 процентов был записан и спродюсирован за мой счёт. Риски, что Вадик Марголин на момент своего возвращения в шоу-бизнес подписывается под какой-то шляпой, были сведены к минимуму. И после этого вы мне рассказываете про то, что Рома пьёт?
«Кто это всё тянул? Алкоголик Рома тянул»
— Кто сейчас работает над проектом?
— Сейчас, поскольку в этой схеме каких-то триллиардов долларов уже нет, я работаю со своими старыми друзьями, отличными музыкантами. На бас-гитаре играет Люся Круковская. Это девушка — в этом уже есть некий шоу-бизнес. Ещё она охренительный джазовый музыкант, который генерирует идеи. На барабанах играет Ваня Махнович. Мы можем играть с клавишами, а можем без клавиш. Несколько песен я пою сам, некоторые — наша вокалистка Катя. Гостевые штуки пока выглядят в виде Константина Бурдаева. Мне кажется, что это не самый плохой выбор. У меня почему-то отличные отношения с Лешей Хлестовым, несмотря на то, что я алкоголик… Почему-то он воспринимает меня как автора этого проекта. Ну, вот с такой приглашённой звездой, как Саша Помидоров, мне будет тяжело работать в ближайшие года полтора. Мне кажется, что это классическая беда белорусов — не договариваться друг с другом. Хотя я человек не злой и очень гибкий.
— А что тогда мешает договориться с Помидоровым?
— Сейчас уже мешает, я думаю, отсутствие взаимного интереса. А изначально была сделана ошибка со всех сторон о каких-то неподписанных документах. Это очень по-белорусски, и в этом есть часть моей вины. Нужно проговаривать всё с самого начала.
— Реанимировать «У нескладовае» будет сложно…
— Ты считаешь, что проект реанимировался? Или просто дёрнулся — и опять коллапс…
— Поживём-увидим…
— Понимаешь, изначально была очень сильная медийная составляющая, потому что каждый вовлечённый в проект персонаж был интересен сам по себе. Тот же Леша Хлестов был интересен тем, что начал петь рок, Саша Помидоров долго не занимался музыкой вообще, сидел в Варшаве. Когда мы появились, он вдруг воспрял духом. Большое количество людей на сцене, одна-две презентации. Кто это все тянул? Алкоголик Рома тянул. Я говорил своим бывшим партнерам: «Дорогие друзья, вот у нас альбом выходит. Давайте проведём презентацию в „Реакторе“!» Что мне говорили в ответ? «Ой, Рома, давай лучше не будем, там же будет сорок человек. Это как-то непрофессионально». Провели — было четыреста. Они все и должны были утратить интерес. Кто-то через полгода, кто-то через год. Ну, а как ещё? Нужно было либо закрыть проект после первого альбома, либо идти дальше. Мне кажется, что вот «Будзьма беларусамі», когда мы собрались предыдущим составом прошлым летом, смогла заинтересовать. Эта песня на белорусском радио… В это никто не верил, Дима Безкоровайный говорил, что это невозможно. Но она играла в прайм-тайм днем на нескольких белорусских радиостанциях. Потом я в интернете читаю, что это не музыка… Но это работает! И я понимаю, что на всем первом альбоме не было такой песни. Я считаю, что я уже пошёл дальше.
«Здесь есть великие люди, но им здесь очень тяжело…»
— Кстати, а что связывает «У нескладовае» с компанией «Будзьма беларусамі»?
— Мне кажется, что задача продюсера сделать всё таким образом, чтобы было не совсем понятно, кто и что финансирует. Важно, чтобы кто-то что-то финансировал. Если никто ничего не финансирует, значит, плохой продюсер. А кто сколько денег дал, я вам точно не скажу. До сих пор огромное количество людей уверены, что клип на «Будзьма беларусамі» финансировала компания «Будзьма беларусамі». Это не так. Я вам сейчас это говорю, но в это может никто не поверить. У нас общие интересы идеологического толка. Сейчас белорусская идея и язык переживают не лучшие времена, и за все это приходится бороться. «Будзьма беларусамі» неоднократно мне помогали, и я, наверное, написав песню «Будзьма беларусамі» и сумев её каким-то образом продвинуть через государственные СМИ (представители «Будзьма» всегда писали в своих пресс-релизах, что мечтают подружиться), отблагодарил эту компанию. К слову, подружиться у них как-то не удалось. Я читаю оппозиционные сайты: «наша мова ўтоптана ў гразь», а потом включаю ОНТ, вижу трёхчасовой концерт — все песни на белорусском. И я не понимаю, что происходит. Мне, кстати, позвонили люди недавно и сказали: «Мы знаем, что ты скоро будешь сниматься на ОНТ, мы тебе больше не подадим руки». С сентября по декабрь мы добыли с новым «У нескладовае» порядка десяти эфиров — на БТ, ОНТ. Это очень много, это очень большая работа. Просто так тебя никто туда не позовёт. Я ощущал, что делаю большое дело. Наплевать, как к этому относятся. Но в плане консолидации, не в плане политическом, а в плане национальной идеи, в эпоху, когда все во все перестали верить, этим нужно заниматься. Это дорогого стоит: сейчас ОНТ вынуждает музыкантов петь именно белорусские песни. Главное, чтобы не получилось так, как было на фестивале «Можно-2», который проводил Богданов. Я случайно попал на него в Москве. Первый фестиваль Богданов провёл шедеврально. Мне рассказывали, что там было полторы тысячи человек. На второй фестиваль он сделал все то же самое. Привёз огромный автобус, 14 групп из Минска… Пришло сорок человек. Клянусь, сорок! После этого Богданов в Минск и вернулся. Любопытно другое: это был фестиваль белорусской музыки. Там играло 14 групп — ни одного слова по-белорусски. Я считаю, что это уже перебор… Поэтому я считаю, что вокруг белорусского языка происходят какие-то странные вещи.
— С чего на этот раз начнётся экспансия?
— Тут не до экспансии. В андеграунде действуют немного другие законы, а я пытаюсь замахиваться на мейнстрим, который существует в достаточно размытом состоянии. Я не очень верю в стадион «Динамо», забитый любителями моей музыки. Я просто хочу делать музыку. И будь что будет. Заинтересует это сто человек, я буду доволен, двести — я буду очень доволен. Мне кажется, что есть потенциал именно у проекта с Костей Бурдаевым. Потенциал есть в выпуске альбома. В прошлом году на фестивале «Рок за бобров» мы пели шесть песен полуновым составом, и сто-двести человек пели припев одной из наших песен. Это дорогого стоит.
— Так в чём основная проблема? Продюсерский институт не сформирован?
— Продюсерский институт никогда не был сформирован. Я не смогу ответить на этот вопрос качественно. Я, как и все, пытаюсь понять, возможно ли что-то здесь делать, не уезжая. И периодически перестаю в это верить. Потом вера опять появляется. Лично мне кажется, что Москва и Минск — это как Лондон и Дублин. Может, так к этому стоит относиться. Все, что не касается «Ляписа Трубецкого», — это маленькие клубные истории. Даже «Серебряная свадьба», которая очень известна, это не какое-то невероятное медийное явление, как Михалок. Все остальные равны нулю. Как это ни банально прозвучит, но это проблема национального самосознания. Потому что проблема «тутэйшых» актуальна до сих пор. У 95 процентов населения нет внутренней потребности считать себя жителями отдельной страны. Соответственно, у них нет такого восприятия, мол, вот на лимузине поехал Пугач — звезда. Это не плоскость общей экономической ситуации, потому что в «Минск-Арене» проходят невероятно дорогие концерты. В поле проходят какие-то фестивали, приезжают Дэвид Гетта, и все нормально. А к своей музыке белорусы не умеют правильно относиться. Когда во Франции Милен Фармер выпускает новый альбом и за полгода до презентации в продажу поступают билеты, французы начинают прессинговать чисто экономически: они выкупают самые дорогие места за 2 тысячи евро. А рядом висит афиша, на которой нарисован Эминем — тоже не последний человек на планете — и на него билеты стоят 50 евро и они не очень хорошо продаются. Что происходит у нас? Мне рассказывали историю, как в Гомеле какая-то тётя собирала несколько лет деньги, чтобы сходить к стоматологу, приехала Пугачева с билетами за четыреста долларов, и тётя пошла и все эти копеечки потратила на концерт. Можете представить похожую ситуацию с кем-то из белорусских музыкантов? Это проблема маленькой колониальной местечковой запрессингованной страны. Здесь есть великие люди, но им здесь очень тяжело…
