Станислав Драгун дал последнее интервью в качестве капитана олимпийском сборной, рассказав о чувстве позора и собственной вины, сравнении Халка с Феррари, реакции на текст Василия Уткина, неожиданно приятных sms и зимнем интересе со стороны «Анжи».
— С каким настроением ваша часть делегации возвращалась в Минск?
— Ну… Разочарование продолжало ощущаться. Мысли были вроде «Могли сделать больше». И все равно после матчей мы с ребятами и тренерами могли честно смотреть в глаза друг другу, понимая, что каждый отдал игре все силы. Но бывает и всего становится мало…
— То есть чувствуется какая-то недосказанность?
— Скорее понимание того, что могли выступить удачнее. Чуть фарта — и все могло бы быть лучше… Об этом уже говорили: возникает такое ощущение, что судьба забрала у команды долг за Евро, когда мы вышли в плей-офф с тремя очками. Сейчас вот могли играть с не самой сильной командой вничью, но не получилось.
— Согласен, что ваша команда чуть ли самая фартовая в истории белорусского футбола?
— Есть такое. Но без фарта никуда. Хотя нам, грубо говоря, повезло, один раз. В прошлом году, когда исландцы победили датчан на Евро. Когда еще дико фартило? Когда австрийцам проигрывали 1:3 на выезде, а закончили 3:3, вернув себе шансы на попадание в стыки? Или когда итальянцев в Борисове победили 3:0? Да, может, наш фарт состоит в том, что жизнь у сборной вышла хорошей. Но в плане результатов мы с большего добивались всего сами.
— Каким было утро перед матчем со сборной Египта?
— Обычным. Все понимали ответственность. Игра была назначена на довольно ранний срок, и мы хотели, чтобы она началась побыстрее. Волнение зашкаливало. Собраться было тяжело… Вроде и собрались в итоге, но, наверное, даже с перебором. Где-то мы перегорели. Все же такой шанс маячил перед командой… А получился, грубо говоря, пшик.
— Есть люди, которые считают случившееся позором.
— Позор? :)… Не знаю, насколько нужно ненавидеть нашу команду, нашу страну, чтобы называть попадание на Олимпиаду команды от десятимиллионной Беларуси с не самими богатыми футбольными традициями позором… Знаешь, пусть это будет на совести людей, которые так считают.
— Что все-таки случилось в матче с египтянами?
— Да ничего не случилось. Забей я в начале второго тайма, никто бы теперь не вспоминал, как и по какой тактике мы играли. Думаю, то был переломный момент. Можно сказать, по моей вине… Ну, основная часть вины лежит на мне.
— Из-за Станислава Драгуна сборная не попала в четвертьфинал?
— Ну, это звучит слишком громко. Но истина где-то рядом. Воспоминания о том моменте меня коробят до сих пор.
— Первая мысль после финального свистка?
— Вот тогда думалось о позоре. Не потому что не вышли в плей-офф. Очень было стыдно за первый тайм, который мы отыграли непонятно как. У команды натурально ничего не получалось. Возможно, из-за волнения, возможно, из-за чего-то другого. Но действительно очень постыдные 45 минут вышли. После того, как пропустили, уже поняли, что нужно играть в нормальный футбол. И что-то ведь получалось, я считаю. Моменты создавали, и если бы не полезли на рожон, могли бы закончить матч по-другому.
— Читал рецензию Василия Уткина на матч Беларусь — Египет?
— Не вчитывался, но основной посыл мне понятен… Да, может, где-то мы играли больше от обороны. Но эта тактика приносила успех. Да и нельзя сказать, что мы постоянно окапывались у штрафной. Схемы менялись. И вообще, мы плясали от соперника. Согласись, ведь тупо играть с бразильцами в открытый футбол? Что из этого получится?… Мы действительно выбрали хорошую тактику. Думали, она поможет в матче с египтянами. Но не получилось.
— Вам обещали премиальные?
— Только за выход из группы.
— Большие?
— Сумма не оговаривалась.
— Как долго ты не включал телефон после матча в Глазго?
— Да сразу же включил. Все равно звонков и sms было не очень много. Даже после первого матча. Приходили поздравления с победой только от самых близких, друзей. Sms десять получилось. Никакого ажиотажа. Общался с ребятами, так у них то же самое.
— После какого матча пришло больше всего сообщений?
— Наверное, перед матчем с Бразилией. Почему-то все резко активизировались и начали желать удачи. Хотя понятно — это другой уровень.
— Реально космос?
— Да, есть в бразильской сборной игроки, пытаясь соперничать с которыми, понимаешь, что такое действительный мировой уровень.
— Все?
— Конечно, не все. Те же Халк, Неймар… Но вот Ромуло я бы в сборную Бразилии не взял. Конечно, понимаю, не мое это дело, но почему-то мне так кажется. И вообще, Букаткин «съел» бы этого Ромуло и даже глазом не моргнул бы. Единственное, бразилец потехничнее. А так Никитос бы без проблем разобрался, я уверен… Вообще же, матч с бразильцами навсегда останется в памяти — соперник высочайшего уровня, легендарный стадион, 66 тысяч зрителей. Зрителей, которые понимают футбол. Не только голам радуются или кричат «козел, куда ты мяч отдал?!», а оценивают каждое удачное действие аплодисментами. Это вдвойне приятно. И футбол, который обычно демонстрируется, и уровень боления на «Олд Траффорд» очень высокого качества.
— Вспомнишь какой-то звонок или sms, которые вызвали особые эмоции после Олимпиады?
— Понятно, родители со мной связывались, родственники, девушка. А так особо никто не звонил, никому я не интересен. Знаешь, для меня в этом нет ничего удивительного. Правда, пришли две sms-ки, которые очень порадовали. Александр Владимирович Федорович и Андрей Михайлович Юсипец действительно поддержали. Написали похожие сообщения, мол, жизнь продолжается, все равно вы молодцы. Было приятно. Тем более, люди другого возраста, из других клубов. Видишь, действительно переживали за сборную.
— Назови три вещи, которые удивили тебя в Британии.
— Я до сих под впечатлением от скоростно-силовых качеств бразильцев. Если поначалу мы еще успевали друг друга страховать, и что-то получалось, то потом, особенно когда игрок оставался один в один с оппонентом, стало нереально сложно. Тот же Халк с места стартует, будто он не человек, а Феррари. Это первая вещь. Вторая — со знаком минус. Охраны было очень много. Может, это и правильно. Но нас проверяли тщательнее, чем в аэропорту. К третьему матчу это стало подбешивать. Ты заходишь куда-нибудь — тебя проверяют, идешь по коридору — на тебя смотрят, выходишь — отслеживают куда. Как надзор. А третья. Ну, поля. Мы жили в гостинице с тренировочным полем, на котором отыграли спарринг в дождь, убив газон едва ли не полностью. На следующий день выходим на тренировку — оно как новое. Как так получается, я не знаю…
— Вы жили в городской черте лишь в Глазго. Закрытость, в которой сборная готовилась к матчам, сказывалась?
— Не то что мы себя накручивали от этого. Просто очень тяжело, когда вокруг тебя новых людей не появляется. Готовились к турниру за городом. Накануне матчей расселялись за городом. Хотелось выйти, хоть чуть прогуляться, отвлечься от мыслей игровых. Понятное дело, нужно быть собранным и сконцентрированным накануне матча. Но когда все это с перебором, пользы нет никакой.
— Ты можешь сравнить молодежную и олимпийскую сборные Беларуси?
— В «молодежке» было больше игроков, которые прошли весь путь — от Михеева, руководившего нами в юношеской сборной, до Кондратьева. Тренерам не надо было нас объединять. Годы сделали это за них. Мы ведь выходили на Евро U-17. Команда была очень дружна. А в такой ситуации идти к цели намного легче.
— А Олимпийская сборная?
— Коллектив был хороший. Общались тоже хорошо. Но…
— Не семья?
— Можно сказать и так. В «молодежке» мы были друг за друга безо всяких вопросов. А в олимпийской сборной единении ощущалось не столь сильно.
— Три вещи о команде Кондратьева, которые ты всегда будешь вспоминать?
— На первом месте стоит гол от испанцев в полуфинале Евро. Тот, который мы в конце основного времени пропустили. Потом еще месяц мне снился. На втором — борисовская игра с итальянцами. Это было нечто. А с Олимпиады… Игра с бразильцами… Нет, я буду скучать по нашему коллективу, который создали игроки и тренеры. Расставаться, конечно, жалко.
— Зато поиграл в лучшей сборной за время суверенитета.
— Ну, почему лучшей? Это все субъективно. Мы играли на юношеском и молодежном уровнях. Это не национальная сборная.
— Так национальная сборная еще нескоро куда-то квалифицируется.
— Если так думать, точно никогда не квалифицируется. Надо хотя бы надеяться и верить. Тем более, пока отбор даже не начался. Белорусы ведь как живут?
— Как?
— Случилось что-то плохое, первая же реакция: «Я так и знал». У меня вот тоже уйти от этого не получается. Только в плане футбола удается перестроиться.
— А вообще тебе грустно?
— Да. Очень. Мне все говорят, что я после Олимпиады отсутствую в этой жизни. Просто существую. Не думаю, что дело именно в Олимпиаде. Просто все закончилось, может, из-за этого и грустно. А так… Мне за британский результат не стыдно. Да — могли добиться большего. Но, допустим, во втором матче нашей сборной феерил Неймар, который стоит 70 миллионов.
— Сколько ты стоишь после Олимпиады?
— Это не ко мне вопрос. Адресуй его в клуб. Но о соотношении с бразильскими ценниками, думаю, даже говорить не стоит… Кстати, смешная деталь. Перед игрой с бразильцами был разбор. Алексей Вергеенко подготовил презентацию. На слайдах — статистика, позиция, клуб… А заготовки он брал с сайта tranfermarkt.de. Понятное дело, стоимость игроков была указана. Саня Гутор вспомнил потом, что дешевле всего у бразильцев оценивался трансфер третьего вратаря — что-то около двух с половиной миллионов евро. Не то, что смешно всем было, но ехидную улыбку вызвало. У нас, может, Брессан где-то столько же стоит или Сергей Корниленко. Понятно, что деньги в футбол не играют, и при хорошем стечении обстоятельств мы могли зацепиться за ничью. Более того — вели ведь у этих звезд. Но… Видно, не судьба.
— В общем, живешь ты сейчас в апатии…
— Да не в апатии. Есть грусть. Но я переключился на клуб. Живу игрой с «Шахтером». Это не просто матч, а супербитва, в которой, во что бы то ни стало, нужно побеждать.
— Есть мнение, ты живешь в апатии не последних несколько дней, а весь нынешний год.
— Не знаю, со стороны виднее. Может, годы идут…
— …А ты все в «Динамо».
— Не в этом дело. «Динамо» — хороший клуб. Я готов провести здесь всю карьеру. Вопрос в другом — нужен ли я буду клубу через пару сезонов. Уровень-то нужно подтверждать постоянно.
— И что, тебе хочется всю жизнь играть в «Динамо»?
— Конечно, мне бы хотелось попробовать себя в клубе посильнее. Но не все от меня зависит. Вот прочитал слова Кондратьева, который сказал, что белорусских игроков не зовут никуда… Что ж придется пока играть в «Динамо», доказывать.
— Кондратьев постоянно критически высказывался о белорусском футболе. Как тебе этот black PR?
— А чего PR?! Это же констатация факта. Я с Кондратьевым во всем согласен. Ну, как не соглашаться с очевидными вещами?! В европейские клубы нас действительно не зовут.
— Так, а зимой тебя все-таки звали в «Анжи»?
— Звали.
— Почему не уехал?
— Потому что клубы не договорились между собой.
— Тогда отчего ты всю зиму на вопросы об «Анжи» улыбался в ответ и ничего конкретного о махачкалинском интересе не говорил?
— А смысла не было что-то говорить, когда еще могло все срастись.
— Сейчас к тебе есть интерес?
— Надо в клубе спрашивать. Нам подобную информацию не сообщают. На меня напрямую никто не выходил.
— Зимой тобой интересовался только «Анжи»?
— Официально — да.
— И какова была цена вопроса?
— Суммы я не знаю. Этими вопросами занимались без моего участия.
Фото в тексте: Getty Images, AP Photo, Reuters
