Михаил Цейтин — живая легенда белорусского спорта — дал бодрое интервью Goals.by
Девятое мая — большой праздник Великой победы. По такому поводу Goals.by встретился с Михаилом Ильичом Цейтиным — 93-летним ветераном войны, ставшим легендой белорусской спортивной гимнастики и одним из отцов победы минского «Динамо» в чемпионате СССР в 1982-м. Не чувствующий возраста ветеран рассказал о моральном духе в армии и почти потерянной на фронте ноге, приглашениях из-за рубежа и сегодняшних проблемах молодежи, Фиделе Кастро и Сергее Алейникове, а также о многом-многом другом.
Охватить весь спектр тем, о которых можно поговорить с Михаилом Ильичом, решительно невозможно. Он родился в 1920-м в Горках. Это в Могилевской области. Однажды в его городе оказалась бродячая цирковая группа. Артисты заметили его гибкость и ловкость и взяли с собой шестилетнего паренька на гастроли по всему Союзу. Через пять лет из-за травмы позвоночника с цирковой карьерой пришлось покончить, но гимнастика в жизни Цейтина осталась навсегда. Он был чемпионом СССР среди юношей, после чего без экзаменов попал в Институт физкультуры. Учеба в котором растянулась на десять лет: помешали Финская и Великая Отечественная войны. С 1947-го и до сих пор Михаил Ильич преподает в родном университете, подготовив 96 мастеров спорта СССР и восемь чемпионов большой страны… А еще он работал в футбольном «Динамо». В чемпионский год. Режиссировал спортивно-театральные мероприятия, написал более шестидесяти методических разработок, среди которых и методика укрепления вестибулярного аппарата для космонавтов… И по сей день Михаил Ильич держит себя в прекрасной форме.
«Мы потеряли культ физического развития»
— Все еще преподаете в БГУФКе?
— Да, преподаю. К тому же работаю в футбольном минском «Динамо». Тренер-консультант. Иногда и практические занятия провожу.
— Люди старшего поколения любят говорить, что молодежь нынче не та пошла. Подтверждаете?
«Чтобы получить значок ГТО, нужна была очень серьезная подготовка. Требовалось прыгать с парашютом, владеть лошадью, мотоциклом, проплыть 800 метров, прыгнуть с вышки пятиметровой с оружием, спасти утопающего»
— Ну, как сказать… Та молодежь. Толковая, говоря современным языком, — продвинутая. Она превзошла нас в вопросах техники, цивилизации. Но очень плачевно то, что ребята сейчас физически очень слабые. Это катастрофа. Если говорить о войне, то мы и выстояли благодаря двум факторам: моральный дух да высокий уровень физического развития. До войны, да и после, ведь был культ физической подготовки. И юноши, и девушки стремились быть сильными. Конечно, этому способствовала и политическая обстановка, чувствовалось приближение войны, пропаганда. Но все равно уровень физического развития был высок. Зря сейчас иронично относятся к ГТО. У меня был значок ГТО второй ступени, «отличник». Я его получал в Кремле в числе 12 белорусов. Чтобы его получить, нужна была очень серьезная подготовка. Требовалось прыгать с парашютом, владеть лошадью, мотоциклом, проплыть 800 метров, прыгнуть с вышки пятиметровой с оружием, спасти утопающего… Жаль, что мы потеряли этот культ физического развития.
— Как думаете, почему так произошло?
— Тому много причин. И высокий уровень цивилизации в том числе. Сейчас ведь бытовая двигательная практика свелась к нулю. Есть лифты, машины… А отсутствие этой практики ничем не восполняется. Мне говорят: есть, мол, фитнес-клубы. Но кто туда ходит-то? А ведь если у родителей и спросить: «Хотите, чтобы ваш ребенок был здоровым?» Все скажут: «Конечно». Но в этом плане у нас население не получает никакого образования. Министерство здравоохранения бьет в колокола, рассказывая, как лечить грипп, насморк. В каждой квартире есть три-четыре тренажера: табуретка, стол, ковер. Надо просто знать, как их использовать.
Программы по физическому воспитанию в школах вообще никуда не годятся. Учителя обходят эти программы и ничего не делают. На мой взгляд, первоочередная задача школы в том, чтобы привить любовь к физическим упражнениям у детей. Упражнение дает результат только тогда, когда тебе нравится это делать. И его надо многократно выполнять, и знать, что выполнять. Физкультура свелась к простым мероприятиям типа кроссов. Но это не система занятий. И война показала цену физического развития. И я знаю эту цену. К сожалению, сейчас мы этого не понимаем.
— В чем видите выход из такой ситуации?
— Я вижу выход. Нужна какая-то политическая воля. Школа нуждается в конкретных заданиях. Учитель должен иметь набор хороших упражнений, и проводить их так, чтобы ученик полюбил эти упражнения. Нужно научить учителей, чтобы они передавали энергетику. Когда механически «раз-два-три-четыре» — это не дело. Когда все это сложится, тогда будет результат.
— Слышал, вы и сейчас горазды на акробатические упражнения.
— Конечно! Мне всего лишь 93 года :). И сальто могу, и стойку на руках, а потом и на одну руку перейти.
«Утром ногу на ампутацию»
— Где вы встретили войну?
«А 25-го днем Минск бомбили 800 немецких самолетов. Мы бегали по городу, друг друга искали»
— Здесь, в Минске. Мы готовились к параду физкультурников в Москве, на всебелорусском стадионе возле Парка Челюскинцев (нынешний СОК «Олимпийский» — Goals.by). Я помню, что еще 16-го июня в Минске уже была светомаскировка: чтобы самолеты противника не видели цель, тушили свет во всем городе. Войска двигались на запад. Это было уже после опровержения ТАСС от 14-го июня, в отношении концентрации немецких войск недалеко от западной границы. А 22-го нас разбудил воздушный бой над Минском. Мы направляемся на стадион, а нам говорят: «Война началась!». Прослушали Молотова, после чего к нам пришли двое и объявили: «Кто хочет продолжать учиться (а я тогда был студентом университета физкультуры) пробирайтесь в Москву. Кто хочет в армию — в два часа дня собирайтесь в институте». Я, конечно, пошел воевать. Выдали нам мотоциклы, оружие. Патроны, правда, холостыми оказались. Нас направили в сторону Дзержинска, где мы почти столкнулись с немцами. Бензин кончился, мы побросали технику и стали отступать. А 25-го днем Минск бомбили 800 немецких самолетов. Мы бегали по городу, друг друга искали…
Со своим другом мы пробегали мимо 47-й школы, возле вокзала. И как раз было прямое попадание в нее. Доносились крики из подвала, детей, женщин. Мы стали вытаскивать их оттуда, спасать… После чего нас отправили в Молодечно, сформировали. До войны я заканчивал аэроклуб, имел три прыжка с парашютом, и меня определили в авиацию. Стал воздушным стрелком, хотя и на земле воевал. Был начальником парашютно-десантной службы. Одно время являлся командиром женской роты воздушных радистов, это уже после ранения. Да, с женщинами очень тяжело приходилось.
— Во время войны вам ведь хотели ампутировать ногу… Как дело было?
— Да, осенью 41-го меня ранило, при обороне Ельца. Отвезли в госпиталь в Тамбов. Прописали ампутацию, чтобы не было гангрены, много было осколков в бедре. А на утро, когда должны были сделать ампутацию, стали бомбить Тамбов, и нас срочно товарными вагонами отправили дальше на восток. И я 19 дней ехал без перевязки! А положили под самый потолок меня в вагоне.
В Уфе нас выгрузили вечером, и пишут: «Утром на ампутацию». Я подозвал санитара, говорю: «Я спортсмен, и я чувствую пальцы, мне не надо ампутировать». Он сказал, что ничего не решает. А потом как-то упомянул, что утром здесь будет Цыпкин Борис Наумович, генерал. А он у нас в институте, так уж вышло, преподавал хирургию и травматологию. Ему передали. Утром он пришел посмотреть: «Ну, где тут мой студент?» Сделал разрез. И я видел свои кости, и белых червей по всей ноге. Они мне и спасли ногу, поели всю эту грязь. Генерал сказал: «Ну, будешь, значит, сальто служить». Я отлежался, вернулся на фронт. И в небе воевал, и на земле.
— А победу где встретили?
— В Дрездене. Восьмого числа, когда была подписана капитуляция, я находился в воздухе на дежурстве. И получил сообщение, что нужно принимать большую радиограмму. Часа два я ее принимал, тяжело было. Не знал ведь что там — надо было расшифровывать. А это было сообщение о капитуляции. Мы знали, конечно, что скоро немцы сдадутся. Но все равно — ликованию не было предела. Как неожиданность. Это было что-то, конечно.
Когда между боями заходил разговор о спорте, все сразу становились ближе друг к другу. Кто-то занимался, кто-то просто любит. Это сплачивало.
— Вы ведь и финскую войну прошли.
— Да. В конце декабря 39-го года прошел слух, просто слух о том, что утром придут представители военкомата и будут набирать добровольцев на финский фронт. Никаких агитаций не было. Так оно и вышло, и из всего мужского населения института на фронт не пошли только четверо: трое по состоянию здоровья, а один просто сбежал. Он еще потом при немцах полицаем был. А остальные все пошли. Несколько раз по пути на север нас останавливали и говорили: «Кто хочет вернуться, возвращайтесь». Но никто не вернулся. Вот такой моральный дух был.
— Были ли моменты, когда находились на волосок от смерти?
«Когда готовишься к бою, обычно думаешь: «Вот пройдет бой, и после этого ты обязательно останешься жить»
— Да, и очень часто… Когда готовишься к бою, обычно думаешь: «Вот пройдет бой, и после этого ты обязательно останешься жить». Так себя и подбадривали.
«Обещали особняк у моря»
— Мы с вами встретились после чествования в Доме футбола. Любите ходить на такие мероприятия?
— Мы очень много говорим о патриотизме. А если не философствовать о данном понятии, спуститься на землю, то каждый из нас видит в этом привязанность к окружающей среде, друзьям, близким, знакомым. Из этого окружения не хочется выходить. Быть с семьей — самое дорогое. Меня много куда приглашали работать за границу, но я даже мыслей таких у себя не помню. Потому подобные встречи вызывают приятные чувства, чувства близости. К сожалению, с каждым годом круг близких уменьшается. Иных уж нет, а те далече… И когда здесь встречаешь своих друзей, это очень помогает и поддерживает.
— На парады 9 мая сейчас ходите?
— Обычно не хожу. Я ведь в свое время занимался режиссированием подобных мероприятий, насмотрелся. Так что я лучше дома посижу.
— Да, вы ведь занимались еще режиссированием спортивно-театрализованных праздников. Как вообще в этом ввязались?
— Да, ставил мероприятия в Минске, Москве, Киеве, Ленинграде, даже Монголии. В Витебске ставил праздник 25-летия операции Багратион. Выпустил Багратиона на лошади, он произносил монолог русскому воинству. Как начал? Мой учитель Губанов с кафедры гимнастики был очень творческим человеком. А я ведь постоянно участвовал в таких мероприятиях, ну и приобщился как-то, стал делать свои постановки.
В Улан-Баторе ставил праздник в честь 50-летия Монголии. Там я перезнакомился со многими лидерами стран соцблока: Фиделем Кастро, Яношем Кадаром. Председателем советской делегации был Алексей Косыгин… Выезжали мы на пикники, хорошо общались.
Что еще запомнилось: в 48-м году я был в делегации на всемирном Сокольском слете в Праге. Наше выступление было лучшим среди всех. У нас имелось девять мотоциклов, на мотоцикле установлен девятиметровый шест. И я на этом шесте стоял в стойке на руках, и так проехал 400 метров по овалу стадиона. А впереди меня ехала гимнастка Граховская: она на таком же шесте ласточкой стояла. Гимнасты делали обороты на перекладине на высоте 12 метров… Хорошее было выступление. Стадион стоял и аплодировал от восторга.
— Как думаете, почему в сегодняшней белорусской спортивной гимнастике уже давненько не видывала серьезных успехов?
— А некому работать. Все хорошие специалисты уехали за рубеж. Да, и мне очень много раз предлагали уехать за границу работать. Но я здесь родился, вырос.
«Когда я лежал в госпитале, в Уфе, во время парада услышал стихи на белорусском языке. И у меня истерика. Так сердце защемило, домой захотелось»
Расскажу такой случай. Когда я лежал в госпитале, в Уфе, во время парада услышал стихи на белорусском языке. И у меня истерика. Так сердце защемило, домой захотелось.
Предлагали работать специалистом по прикладной гимнастике. Когда с минским «Динамо» были в Грузии, там работали наши борцы, готовились ко встрече с Америкой. И приехал профессор Ниссон, американец. Он приходил на мои тренировки, очень ему понравилось. Пригласил меня к себе в номер и предложил эмигрировать. Говорил, что у них нет таких специалистов, что у меня уникальные тренировки. Все вопросы обещал решить, семью перевезти, хоть тогда же еще был Железный занавес. Обещал особняк у моря, говорил, дескать, через месяц миллионером будете. Почему не согласился? Я много поездил к тому времени, и нигде больше недели не мог находиться. У меня же столько друзей здесь, куда же я поеду?
Недавно еще звали в бельгийский «Андерлехт». «Динамо» бельгийцев пригласило, для повышения квалификации местных тренеров. И иностранцы попали на мою тренировку с дублем. Посмотрели — глаза квадратные. Говорят, Европа сейчас только к этому идет, к развитию ловкости, скорости, способности проявлять свои двигательные действия в связи с создавшейся на поле ситуацией. А у вас все сделано, такого нет нигде. Звали на месяц к ним съездить, поработать. Но я отказался. Сказал: «Приезжайте, смотрите». Через переводчика это очень трудно делать для меня.
— А наши тренеры часто к вам обращаются за советом?
— Да, очень часто консультируются. На прошлой неделе во «Все о футболе» вышла моя статья с рекомендациями о том, как должна проходить разминка. Очень много откликов было, стараюсь подсказывать.
«Ну конечно, они же инвалиды, на них тошно смотреть»
— Расскажите, как вообще вы попали в футбол?
— О, это длинная история. В 62-м году я проводил тренировочный сбор с акробатами в Стайках. Там же занимались и футболисты — тогда «Динамо» звалось «Беларусью». Тренером был Сан Саныч Севидов. После тренировки я пошел в парилку, мы с ним выпили. И он стал жаловаться, что плохо ребята играют. А я ему: «Ну конечно, они же инвалиды, на них тошно смотреть — как глисты в обмороке». А я знал, о чем говорю, половина из них была моими студентами в физкультурном университете. Севидов обиделся сперва, а потом пришел ко мне в зал. «Как ваши акробаты такую нагрузку выдерживают?» — «Вот этого вам и не хватает», — говорю. — «Ну так, может, поможешь?» — «А, давай». И я стал с ними работать. Три раза в неделю. Три месяца в предсезонке с ними поработал, и «Беларусь» сразу же стала бронзовым призером чемпионата СССР в 1963-м. Они хотели продолжить сотрудничество, но я сказал, что все уже показал, теперь давайте сами, а у меня своя работа есть.
— В той команде в 63-м и Эдуард Малофеев ведь играл.
«И прежде чем идти в ЦК партии, Малофеев заглянул ко мне. «Михаил Ильич, возглавлю «Динамо», только если вы поможете»
— Да. И он это дело вспомнил, когда ему предложили в 79-м встать у руля «Динамо». И прежде чем идти в ЦК партии, он заглянул ко мне. «Михаил Ильич, возглавлю «Динамо», только если вы поможете». И я согласился. В 80-м в начале года мы сидели с ним в кафе. И я ему на ресторанной салфетке написал расписку. Что мы не позднее, чем через три года, станем чемпионами Союза. У него эта салфетка до сих пор лежит, хоть он тогда и не поверил — «Динамо» находилось в нижней половине таблицы. Но по ловкости и скорости мы лучшие в мире были. Хотя в той команде не было звезд.
— Кто-нибудь из «Динамо-82» мог бы стать гимнастом?
— Да нет, вряд ли. Хотя были хорошие ребята: у Сережи Гоцманова хорошо получалось. А Алейников Сережа был немного ленивый. Но как-то он получил приглашение на просмотр, в Италию. Перед просмотром был еще примерно месяц времени. И он вцепился в меня: «Надо поработать, подтяните меня». И я почти каждый день с ним трудился. И по скорости и по ловкости Алейников был лучшим на просмотре, его взяли.
— Может, есть еще пример, когда ваша работа непосредственно давала результат?
— Играли со «Спартаком». Сергей Гоцманов, находясь недалеко от штрафной площади оппонента, подкатом выбивает мяч, успевает встать, овладеть мячом и забить. И это в окружении трех соперников! И вот тогда я получил полсотни поздравительных звонков. Был виден результат моей работы, развитой ловкости.
Когда я только появился в команде, пришел в ужас: падать нормально не умеют, кувырки делать не умеют, ускорения медленные, мгновенно ориентировку меняют. Малофеев и сейчас верит, что в подготовке футболиста главное — это скоростно-силовая подготовка и ловкость.
— Как вообще с Эдуардом Васильевичем работалось?
— Прекрасно. Я хочу сказать, что у него очень развита интуиция. Нагрузку нужную он прекрасно чувствовал, сколько кому дать. Установки очень эмоциональные, со стихами. Высокую эмоцию вызывал.
— Как отмечали победу в 82-м?
— Последний матч со «Спартаком» был в Москве. Умер Брежнев, игры находились на грани срыва. Потом разрешили, попросили не сильно радоваться. Когда провожали — весь Белорусский вокзал был забит людьми. В вагонах неожиданно ящики шампанского появились :). А по приезду всех на руках по вокзалу несли. Оркестр, народу куча. Отмечали и десятилетие победы, а недавно вот и 30 было.
— А с дисциплиной у футболистов были проблемы?
«Я Прокопенко говорил: «Саш, ну когда ты уже бросишь пить?». А он: «Михал Ильич, я ж если не выпью, голы не буду забивать»
— Конечно, были. Не только у Прокопенко, у тех же Кондратьева, Пудышева. Но они ребята с головой: умели и выпить, и отработать. Я Прокопенко говорил: «Саш, ну когда ты уже бросишь пить?». А он: «Михал Ильич, я ж если не выпью, голы не буду забивать». Бывало, до игры он убегал и пропадал. Но на матч под мухой точно не выходил. У Прокопенко было сумасшедшее голевое чутье: он за три хода мог определить, где мяч окажется.
— Сейчас с кем-то из чемпионов держите связь?
— Конечно, со всеми. На любых мероприятиях с удовольствием общаемся.
— После «Динамо» вы поработали со многими нашими тренерами: Анатолием Юревичем, Яковом Шапиро, Юрием Пунтусом…
— Ну, с Юревичем мы не сильно сработались: он был со своими заскоками. Мы как-то приехали на Кипр на сбор, он попросил меня проводить тренировки в шесть утра. Я сразу попросил мне билет обратный взять. Это неоправданно. А Яков Шапиро как организатор был прекрасен. Он и в тренерской работе разбирался, но больше организатором был, да. Очень преданный команде. И на установках умел находить слова. Наукой ведь доказано, что на установке футболист воспринимает только около пяти процентов от услышанного, находится на своей волне. А когда говоришь что-то отвлеченное, он внимает.
Я ведь еще читаю лекции, провожу практические занятия на тренерских курсах УЕФА, что у нас проводят. После лекции всегда прошу задавать вопросы. Иностранцы все время руки тянут. Наши — ни один…
— Сейчас следите за белорусским футболом, европейскими успехами БАТЭ?
— Слежу за всем, конечно. Но уровень очень низкий. БАТЭ? Они, мне кажется, уже прошли свой пик. У них низкий уровень двигательной подготовки.
«За питанием никогда не следил: ел все, что захочу»
— Как проводите свободное время?
— Хобби у меня особых нет. Дачу после смерти жены продал, с тех пор и на машине не езжу. Но на огороде не люблю копаться, лучше по лесу погулять, подышать воздухом. Люблю нашу природу.
— Наверняка кучу книг прочли за 93 года.
— Ой, не счесть. Очень много читал в свое время. Любимые авторы? Толстой, Чехов, Паустовский. Теперь в основном читаю спортивные газеты, еще «Аргументы и факты» выписываю.
— Сейчас курите еще?
— Да, но очень мало. Никак не могу бросить что-то. Но мне пачки на четыре-пять дней хватает. Выпить только грамм 50 могу, большим любителем я никогда не был.
— Об интервью мы с вами договаривались по мобильному телефону. А интернет не освоили?
— Нет. У меня дома есть компьютер, им дочка пользуется. Но вы мне скажите, где наше интервью можно будет найти, обязательно прочту :).
— Расскажите немного о своей семье: дети, внуки, правнуки?
— Дочка у меня директор динамовской школы номер один. Сын — ученый, работает в Сан-Диего, Калифорния. Еще две внучки и четверо правнуков, старшему правнуку 17 лет уже. Профессиональных спортсменов среди них нет :).
— Как планируете отпраздновать вековой юбилей?
— Соберемся в университете, позову друзей, посидим-поговорим. Пир на весь мир — это не про меня. Не люблю шумные компании. И публичности немного стесняюсь.
— Наконец, в чем секрет вашего долголетия?
— Есть моменты, которые съедают человека: зависть, злость и отсутствие двигательной практики. Я никому не завидовал никогда, никогда не злился, и с движением у меня нет проблем. А за питанием я никогда не следил: ел все, что захочу. Каши очень люблю, сало, не обхожусь без первого. К врачам почти не обращаюсь — прислушиваюсь только сам к себе.
