Давно не слышали о вас. Андрей Барвиюк
Карьера Андрея Барвиюка оборвалась на самом взлете. Он был лидером «Аркатрона» и постепенно выдвигался на ведущие роли в сборной. В заключительном матче сезона-2003, когда его «Аркатрон» в первый и в последний раз стал чемпионом Беларуси, талантливый полусредний «сломался», и на площадку больше так и не вышел. Андрей Барвиюк рассказал о мыслях во время восстановления, ситуации с Андреем Курчевым и Сергеем Горбоком, благодаря кому и чему наш гандбол теперь на подъеме.
— Чем вы сейчас занимаетесь?
— Моя фирма продает автомобильные запчасти для американцев.
— Какие качества, привитые спортом, пригождаются в бизнесе?
— Спорт дает характер, волю, дисциплинированность. Каждая сфера жизни дает тебе определенные уроки, и ты уже сам решаешь, использовать их или нет.
— Не было желания уехать жить за границу?
— Есть такое выражение: «Где родился, там и пригодился». По большому счету, здесь меня все устраивает. Наверное, это все-таки громко звучит. На самом деле, нормально жить и зарабатывать можно и здесь. Все упирается в знания, желание работать. А где ты при этом живешь — не так уж важно. Когда я играл — да, было желание уехать. Да и то, после того, как закончил бы институт. Но до этого момента я не доиграл. А потом… Есть масса примеров людей, которые здесь заработали большие деньги, несмотря ни на какие трудности.
— Вы ведь закончили нархоз с красным дипломом. Очно учились?
— Да. Все, кто в то время играл со мной в «Аркатроне», учились в нархозе на очном. Потом кто-то переводился, но закончили, как я помню, все. Причем достаточно неплохо. Я учился параллельно с играми. Разные ситуации были, но всегда можно и нужно нормально договариваться с преподавателями. Я всегда знал, что мне порой надолго надо будет уезжать. Спрашивал, что мне нужно будет сделать, чтобы все было без проблем. Мне говорили, я приезжал со сборов и делал. Были и серьезные трудности, но в итоге все заканчивалось хорошо. Все так делали. Хотя сначала было трудно. Тогда к нам как к спортсменам относились прохладно, говорили, что мы, скорей всего, долго в университете не протянем. Пришлось ломать стереотипы.
— В бизнесе используете полученные в университете знания?
– Ну, бизнес — это ведь не что-то сверхъестественное. Все то же умение договариваться, общаться с людьми, находить точки соприкосновения. Если ты адекватный человек, умеешь находить компромиссы — проблем обычно не возникает. Любой жизненный опыт ценен.
***
— После травмы вы не сразу объявили об окончании карьеры. О чем тогда думали?
– Характер моего повреждения сразу означал долгое восстановление. Я уже точно не помню, как там было, но, кажется, в ноябре мне сделали операцию, а только в мае разрешили просто бегать. И то, благодаря тому, что я сделал определенный комплекс восстановительных упражнений. Я, конечно, попробовал. Можно сказать, научился заново бегать. Это время как раз совпало с госэкзаменами, защитой диплома. Я защитился, ну и принял решение, что со спортом нужно заканчивать.
— Долго решались?
– Да, конечно. Много разных мыслей было, сомнений, колебаний. Но когда уже решаешься — потом становится гораздо легче. В достаточно молодом возрасте непросто принимать такие решения. Слава богу, я не забросил учебу, и это мне позволило иметь право выбора. Хуже было бы, если бы выбора не было.
— И чем занялись на первых порах?
– Пошел работать. Родственники помогли, устроили на мою первую работу. Мне как-то смутно объяснили, чем я буду заниматься. Через месяц я понял, что я попал как раз в то место, где моя специальность очень пригодится. Ну и потом все очень быстро пошло, время полетело, столько всего произошло. Эти десять лет пролетели настолько быстро, что даже не верится. Гандбол как будто в прошлой жизни был.
— Помните, как вообще попали в гандбол?
– Один дружбан мой, из класса, ходил к Борису Репкину и позвал с собой. Мне двенадцать лет было. Я как раз хотел чем-то заняться, на улице надоело шляться. Решил пойти. Понравилось. Ну и затянулось как-то. Почти все мы в зале РЦОРа начинали. А дружбан, как это обычно и бывает, отвалился быстро. В моей первой группе был Андрей Сергиевич, с ним мы до сих пор общаемся.
— Недавно у нас на сайте был репортаж из РЦОРа. Директор Леонид Назарук рассказывал, что когда-то платили игрокам талонами на еду. Помните что-нибудь такое?
– Нет, в мое время талоны не выдавали. В школьные годы ничего не давали: мы учились, ездили на соревнования за границу, благо Репкин Борис Владимирович обладал хорошими организаторскими способностями, много старался нас возить. Мы сбрасывались деньгами и ехали. В Италию, Чехию, Украину, постоянно — в Приднестровье. Потом меня подключали в команде на год старше. Но талонов не было. Только копейки какие-то. Хоть помощь родителям какая-никакая. Потом уже, когда я уже стал играть за основную команду «Аркатрона», было более-менее, помогали, насколько возможно. Конечно, такого финансирования, как сейчас, не было и в помине. Не знаю, где даже те деньги доставались.
– Из той же статьи: «Алексея Усика обменяли на автобус».
– Ну, думаю, это Леонид Петрович приукрасил. Хотя возможно конечно, так и было…
— За вас автобус не предлагали? Имелись варианты куда-то уехать?
— Были, были. Многое можно рассказать о том времени, о ситуациях, которые складывались, особенно с деньгами и переходами. Но это было давно, так что, думаю, не стоит вспоминать. В 20 лет я мог спокойно уехать куда угодно, потому что у меня даже подписанного контракта не было. Почему не уехал? Присутствовала какая-то ответственность, что ли. Хотел институт окончить. Хотя смотрю на это сейчас, и понимаю, что не очень-то и готов был. Вот Сергей Рутенко изначально оказался взрослее. По своему характеру и по своей зрелости. Он был готов психологически. А я, мягко говоря, «зеленее». И все-таки меня воспитали в «Аркатроне», как-то не хотелось бросать. И реалии были другие.
Тот же Сергей Рутенко стал героем только тогда, когда стал крутым игроком. Сейчас он национальный герой. И это здорово. Его история — отличный пример для подрастающего поколения, чего могут достигнуть наши люди. А когда он уезжал — негатива в его адрес было очень много. И в адрес Горбока тоже…
— Горбоку до сих пор не могут простить. В том числе и из-за истории с квартирой…
– Насколько я слышал, он квартиру ту и не получил. Другой разговор, в свое время жилье должны были дать Андрею Курчеву, а дали Колесневу. Вот это ненормально, я считаю. Курчев всегда приезжал в сборную, всегда, в любые времена, даже когда шансов никаких не было у команды. И что мы получаем? В 30 лет, когда человек должен получить по заслугам, ему говорят: «Ты нам не нужен». А то, что ты сделал – «Ну, спасибо». Получается, что молодое поколение приходит и получает то, чего нету у многолетних лидеров сборных. Мне это непонятно. Андрей дважды, играя за сборную, получал серьезные травмы, что ставило под угрозу его карьеру в клубе. И когда встал выбор, естественно, он выбрал клуб.
Та же самая история с Горбоком. Она была преподнесена очень удобно, поскольку команда тогда проиграла на Кипре, и это был очень большой удар по ожиданиям. А кто на самом деле вникал в ситуацию? К спортсменам всегда было такое отношение, как к рабочим. А сейчас 8 из 10 болельщиков говорят, что он предатель. У каждого своя шкура, и мы никогда не почувствуем, что творится на душе у другого. Это ведь семья. Я не знаю, как бы я поступил на его месте.
— Получается, если бы тогда выиграли у Кипра, все было бы по-другому…
— В том-то и дело, что было первично: то, что Горбок плохой, или то, что Кипру проиграли. Тогда ведь было много травм, но крайнего нашли одного, потому что он должен был выручить. Хотя один человек спасти не может.
Сейчас команда играет, и это замечательно. Сегодня у сборной есть явный лидер — Сергей Рутенко, его роль огромна. Но тот же Бровко ведет за собой, тот же Никуленков — человек, который действительно командный лидер. Не зря он капитан «Динамо». Мы привыкли оценивать гандболистов по тому, кто сколько голов забил. А есть множество других факторов.
— С большего, ваше поколение в молодости не получало никаких денег, и ни о чем не думало, кроме спорта. А сейчас финансирование появилось, но, как говорят сами тренеры, молодежь деньги в раннем возрасте развращают. Какой выход?
— Трудно сказать. По большому счету, все ведь зависит от человека. Так же, как в университете: тебе дают знания, а ты уже решаешь, брать их или нет. Тренеры ведь остались те же. Они дают многое. А кто берет — тот берет. У нас многое сложилось: поколение талантливое, конкуренция, наставники хорошие. Другое дело, что сейчас у молодых куда больше соблазнов появилось — это да. То финансирование, которое имеется сейчас — это огромный плюс. Есть возможность создавать инфраструктуру. Хотя тренерам, как я слышал, тоже не особенно помогают. А с этого надо начинать, особенно с детских тренеров. У меня сыну 5 лет, и он мне недавно сказал: «Папа, я хочу играть в гандбол». А я никуда не могу его отдать, потому что у нас набирают лет с 11-12. И так было всегда. А в Германии даже самые маленькие дети собираются в группы, где играют, перебрасываются маленькими теннисными мячиками, получают какую-то начальную подготовку. И я бы отдал сына в такую группу. У него куча энергии, он хочет чем-то заниматься.
Насколько я понимаю, сейчас есть большой пробел в тренерах. У нас были Жук, Азов, в СКА были Миронович, Каршакевич. Прошло 10 лет — и никто не появился из новых тренеров. Знаю, Шарейко, Кострома, Островский, Митковец начали тренировать. Но ведь им как минимум нужно время, чтобы набраться опыта какого-то. После сегодняшних мэтров фактически никого нету, и это большая проблема.
— В «Аркатроне» вы долго работали под началом Николая Жука. Говорят, тренер он жесткий…
– Жесткий? Ну, пусть будет так. У кого-то с тренером отношения складывались, у кого-то нет. Николай Владимирович — человек достаточно неординарный, и к нему, как и к каждому такому человеку, нужен подход. Как и к нам, спортсменам, нужен. И здесь возникали определенные трудности. Кто-то заканчивал, кто-то пробивался. Это жизнь. Категорически сказать о нем, что он хороший или плохой, нельзя.
— Сейчас много гандбола. Ходите на игры?
– Очень редко. Даже не всегда удается смотреть, времени абсолютно нету. Я вообще нечасто куда-то выбираюсь. Бизнес занимает много времени. И я хочу просто побольше быть со своей семьей. На игру со словаками выпал день рождения моего сына, мы за столом сидели, болели. Очень порадовались итогу.
Но вот поедем на чемпионат мира, в Испанию. Предложил друзьям: «Надо, мол, ехать, такое событие!» Компания хорошая собралась.
— Из бывших партнеров и одноклубников общаетесь с кем-нибудь?
— Как я говорил, с Андреем Сергиевичем. Да и все, пожалуй. С Сергеем Горбоком пару раз виделись, заезжал к нему в Москве, когда был там. На постоянной основе особенно ни с кем.
— В год, когда вы с «Аркатроном» стал чемпионом, у него была приставка «МЧС». Со спасателями не пересекались?
– Я — нет. Приезжали оттуда люди, как-то поддерживали, выделяли транспорт на еврокубки. Это дела руководства. Наверняка они помогали финансово. У нас было много добавок — РЦОП, БГЭУ, МЧС…
— Прозвище в команде у вас какое-нибудь было?
— У всех есть прозвища. Но в основном это переделка от фамилии, ничего особенного. Барвиха? Не :). У меня в институте была кличка, и я как-то в раздевалке подписал ей свою мастерку, чтобы не потерять. И один товарищ заметил, Антон Журик. С тех пор меня подкалывали.
— Так какая кличка-то?:)
— Ну, не важно:)
— Есть стереотип, что в командах, которые ограничены в финансах, сумасшедшая сплоченность. У вас в «Аркатроне» так было?
— Да. Мы были очень сплоченными, иначе не стали бы чемпионами. Перед сезоном случилась неприятная ситуация в коллективе, и после того, как мы ее разрешили, все пошло здорово. Мы всегда были единым целым. Недаром вся та команда потом разбрелась по достойным командам: Коженевский, Рутенко-младший, Никуленков, Горбок, Крайнов, Нежура…
— Как-то задумывался над тем, что если бы вы, Рутенко-старший, Горбок, Курчев всё еще были в сборной, как бы все делили игровое время?
– Когда есть исполнители, это не проблема. Если грамотный тренер, то он обязательно как надо это использует. Благо у сборной он сейчас классный. В наше время Юрий Шевцов тренировал в Германии, причем был одним из лучших тамошних тренеров, и мы просто мечтали, чтобы он приехал поработать с нами. А потом, когда он вернулся в страну, я был уже далеко от спорта. И я подумал: «Ну, просто здорово. Лучше для нас уже не придумаешь». Сборной и ребятам очень повезло.
— Расскажите о своей семье. Жена со спортом не связана?
– Нет. Мы с ней познакомились, когда я восстанавливался после травмы. Она мне очень помогала, морально и психологически. Хоть и училась за границей, мы виделись очень редко. Потом она вернулась, мы поженились. Сейчас у нас два пацана-бойца: одному пять, второму год с небольшим. Все хорошо.
— Вы периодически появляетесь форуме «Прессбола», на ветке Сергея Новикова. Не бывало, что хотелось найти кого-нибудь из собеседников и настучать по тыкве?
– Ну, это же интернет. Наверное, для этого его и придумали, чтобы тот, кому не хватает общения в реальной жизни, мог высказаться. Когда был помоложе — да, кровь играла. Думал: «Ну как так можно говорить!». Сейчас уже спокойно к этому отношусь.
— Помнится, как-то вы конфликтовали с болельщиками, по поводу того, что и кому должны или не должны спортсмены.
– Да, было такое. Когда находишься в высокой степени напряжения, хочется его куда-то сбросить. То же самое с болельщиками. Часто люди приходят на игры, чтобы снять это напряжение, поорать, назвать кого-нибудь козлом. Тогда я был молод, и у меня была определенная агрессия, когда я слышал какие-то претензии. По поводу должны-не должны… Это философский вопрос. В то время, когда я играл, нам платили такой мизер, что что-то нам предъявлять было смешно. Да, люди хотят хлеба и зрелищ. Но если сравнивать с заграницей, то у нас болельщики за зрелища почти не платят. Но и нам, спортсменам, за это особенно не платят. Другое дело, что и зрелище тогда было весьма сомнительного уровня :). Все взаимосвязано. Мы с болельщиками ведь в одной лодке, а ругаемся непонятно из-за чего. Сейчас мы, слава богу, куда-то приплыли на этой лодке. Когда мы выигрываем — мы молодцы, нет — наоборот.
Как-то по работе пересекся с одним парнем, в банке. «А вы тот Барвиюк?» – «Да» – «А вот мы за вас болели». Было приятно.
— Сейчас модно ходить на «Минск-Арену». Выбираетесь, как поклонник хоккея?
— Сейчас уже не хожу. Когда начинается сезон НХЛ, мы с друзьями собираемся и смотрим под пиво. На «Минск-Арене» я был последний раз довольно давно, когда играли плей-офф с «Локомотивом». Причем на играх, когда выигрывали. Атмосфера, конечно, обалденная. Хоть у нас и хают все это дело, что дворцов много строят, в «Динамо» много вбухивают… Но, когда приходишь на Арену, и когда в одночасье, после заброшенной шайбы 15 тысяч выкрикивают фамилию хоккеиста, и создана такая обстановка… Это непередаваемые ощущения, у каждого, кто туда приходит. Хоть он может потом прийти домой и написать на форуме, что в «Динамо» уходит куча денег. Но это идеология государства. Кто-то обращает внимания на школы и больницы, а кто-то — на спорт.
Хотя я вот хотел сына отдать на хоккей… Мы бросили это дело. Я увидел, что бардак в детских школах довольно серьезный. Никто особенно этими детьми заниматься не хочет. Популярность хоккея огромная, детей приходит куча, но тренеры из-за отсутствия мотивации не заинтересованы в их росте. Мол, их много, кто-то да вылезет.
— Никогда не было обидно, что у нас хоккей — спорт номер один, а гандболу не уделяется столько внимания?
– Вопрос в другом. Когда-то, на стыке девяностых и двухтысячных, гандбол вообще никому не нужен был. С чего пошло то, что есть сейчас? Вернулся в Беларусь из Испании Андрей Паращенко, собрал инициативную группу из представителей игровых видов спорта: гандбола, баскетбола, волейбола… И они написали открытое письмо президенту. Они добились, чтобы это письмо было рассмотрено, и был подписан указ о господдержке игровых видов. То есть нашелся человек, который этим занялся и начал долбить нужных людей. То, что есть сейчас в гандболе, это ведь не просто так. Так же, как когда-то нашлись люди, продвинувшие хоккей.
Как и Коноплев, находясь уже не в госаппарате, нашел силы и возможности, как поддерживать вид спорта, возвращать на родину далеко не последних людей. У нас в стране человеческий фактор имеет огромное значение. В наше время таких людей не было. Обидно было, но что уж теперь, так получилось.
— Последний вопрос. У вас есть мечта?
— Она есть у каждого, но не каждый хочет о ней говорить. Со временем мы растем, и мечты меняются. Мне много чего хочется, но времени впереди еще очень много, я не сижу на месте и двигаюсь вперед.
