Автобиография Джереми Реника. Глава III. Вся правда о новом тренере «Магнитки»
Работа в «Чикаго» с Кинэном напоминала жизнь на действующем вулкане. Нужно было смириться с фактом, что он регулярно будет извергаться, и всегда существовала опасность быть погребенным под потоками его лавы. Он был тираном, школьным задирой, тренером старой формации, который старался мотивировать игроков через запугивание, унижение и страх…
Но истина заключается в том, что через этот страх Кинэн помог мне стать игроком НХЛ. Мне было 18, когда я стал работать с Железным Майком, и я боялся его. Когда я был новичком, то считал, что мое будущее целиком и полностью зависит от расположения Кинэна. Я верил, что он способен погубить мою карьеру в самом зачатке. И способен сделать это без сожаления.
Ветераны команды не боялись Кинэна, они его просто презирали. И я знаю, что Майка это устраивало. Он всегда был груб с игроками, как армейский инструктор, который пытается подготовить молодых рекрутов к опасностями, которые ждут их впереди. Умение справляться с поведением Майка было основополагающим для игроков «Блэкхокс». После одного матча с «Сент-Луисом» тренер был так недоволен нашей игрой, что бушевал в раздевалке и выбил семь потолочных плит.
Кинэн любил орать и не видел ничего плохого в том, чтобы выделить кого-то персонально для своей атаки, чтобы вся команда поняла, что она сыграла плохо. По ходу сезона практически каждый хоккеист получил характеристики «кусок дерьма» и «позор семьи»: «Ты не заслужил права играть в этой е***ной лиге. Тебе должно быть стыдно за себя».
Железный Майк редко щадил игроков. Одна из самых запоминающихся его тирад была адресована Дэйву Мэнсону — защитнику, который выступал в команде в начале моей карьеры. Мэнсон был хорошим игроком, с сильным броском и агрессивным характером. Когда партнеры поняли, как быстро он выходит из себя, то дали ему прозвище «Чарли Мэнсон», намекая на схожесть с серийным убийцей. Когда Дэйв терял контроль над собой, он выглядел так, словно готов убить тебя.
Дэйв был жестким игроком, который заработал 352 минуты штрафа в сезоне-1988/89, когда я только дебютировал. Но по ходу одной игры Кинэн постоянно обвинял Мэнсона и приписывал ему все ошибки команды: «Ты просто ужасен. Из-за тебя мы проигрываем матч».
Мэнсон уже развязал коньки и снял игровой свитер, когда Кинэн вновь набросился на него со своей словесной атакой в раздевалке. Некоторое время Дэйв терпел. Но непрекращающийся поток ругательств заставил его действовать. Он сорвал свою защиту с плеч и метнул ее в Кинэна. Но тот успел пригнуться и увернулся. Однако это была только первая фаза атаки. Мэнсон бросился на Кинэна, хотя даже не успел снять коньки.
Тренер выбежал за дверь, но Дэйв не переставал его преследовать. Мы все выглянули из раздевалки, ожидая, чем же это закончиться. Представьте себе картину, как Кинэн бежит по коридору, преследуемый Мэнсоном. Когда он гнался за Майком, то выбивал искры из пола своими коньками. И если бы он не потерял равновесие, то вполне мог бы настигнуть своего обидчика.
И это не единственный подобный случай. Во время серии плей-офф с «Эдмонтоном» Мэнсон схватил Кинэна за грудки, оторвал от земли и готов был размазать его по стене, пока не вмешались другие игроки.
Удивительно, но, несмотря на такие странные взаимоотношения, Кинэн любил Мэнсона. Он любил его жесткость и агрессивность. Он так давил на Дэйва, потому что хотел выжать из него максимум. Дэйв получил возможность орать на Кинэна, гоняться за ним по всей арене, даже физически атаковать, потому что Майку нравился его потенциал. Целью постоянных криков на Дэйва было заставить играть того на максимальном уровне, чтобы доказать тренеру его неправоту.
Если ты не мог смириться с неблагоприятной обстановкой, то в то время раздевалка «Чикаго» была не для тебя. Взрывы Майка носили регулярный характер и зачастую включали в себя бросание различных предметов. Однажды Кинэн сломал палец на ноге, когда пнул по, как он думал, пустому минихолодильнику. Он орал на нас в перерыве между периодами и не вспомнил, что холодильник был полон. Когда его нога ударила по нему, то она остановилась, будто машина врезалась в кирпичную стену. Игроки сразу поняли, что Майку больно и многие опустили головы, чтобы он не заметил, как они пытаются сдержать смех. Но Кинэн не прекратил поток своих ругательств и ушел из раздевалки даже не хромая. Он не позволил бы нам увидеть свою слабость.
Потом люди из персонала арены рассказывали, что Кинэн свалился на пол и катался в агонии, как только захлопнул за собой дверь.
Однажды у нас была очень неудачная неделя, проиграли три матча подряд. И игроки знали, что Майк заставить нас работать на тренировке до потери пульса. И вот мы пришли на тренировку, но никого не было, даже свет не горел. Поэтому мы стали просто нарезать круги. Пять минут, десять, двадцать, тридцать — никого нет. Мы просто продолжали кататься.
Наконец, появился Кинэн, он установил стул посередине площадки и уселся на него. Тренер скомандовал половине игроков выстроиться у линии ворот, а другой — у дальнего борта. По его свистку одна линия игроков должна была проехать вперед и вернуться назад. Когда они заканчивали, то же самое должны были проделать ребята из другой линии. Так мы провели 15 минут, после чего он поменял группы местами. Вновь 15 минут таких упражнений, и вновь нас поменяли местами.
После 45 минут, проведенных таким образом, мы устали как собаки. Защитник Трент Йони, который в тот момент был в шеренге, которая столпилась у ворот, на обратном пути остановился на синей линии. Кинэн посмотрел на его передвижения и приказал: «Трент Йони, снова».
Трент вновь продела этот путь, но вновь стал тормозить на синей линии: «Трент Йони, снова», — прокричал Майк.
Теперь мы просто стояли и смотрели, как Йони двигается туда-сюда. Некоторые были рады, что невезучесть Трента позволила нам перевести дух. Я не знаю точно, сколько раз ему пришлось повторить это упражнение, но однажды он разогнался изо всех сил и плечом задел Кинэна. Майк упал со стула и плюхнулся на лед. Мы все замерли в ожидании того, что ждет провинившегося.
Кинэн же поднялся, отряхнулся и заявил: «Наконец-то ты применил против кого-то силовой прием, Йони. Проваливайте все со льда». Когда мы уходили, то наш капитан, Дени Савар, никогда не входивший в число любимчиков Кинэна, сказал: «Если бы я знал, что нам нужно сделать, чтобы покинуть лед, то я бы треснул этого у**бка в первую же минуту».
Иногда, если Кинэн считал, что хоккеист недостаточно вкладывается на тренировке, он наказывал его тем, что заставлял смотреть, как он отыгрывается на его партнерах по команде: «Так ты не хочешь сегодня работать? Хорошо, так как есть партнеры, которые отработают за тебя. А ты просто отдохни». И провинившейся должен был стоять и смотреть, как занимаются его друзья.
Конечно, потом бы ему досталось от нас за то, что он обеспечил нам дополнительную работу. Кинэну нравилось, если в раздевалке царила напряженность. Он считал, что лучшую игру хоккеист демонстрирует, если находится на пределе. И он умел доводить своих подопечных до этого состояния.
Голкипер Даррен Пэнг провел в сезоне-1988/89 35 матчей, и по ходу 13 из них Кинэн менял его. Однажды тренер снял Пэнга через 28 секунд после начала матча с «Питтсбургом», когда тот не смог остановить выкатившихся на его ворота будущих членов Зала славы Марио Лемье и Пола Коффи.
Когда в воротах стоял Эд Белфор, то Кинэн не слезал с него. Зачастую он хватал Эда за маску и притягивал к себе, когда хотел наорать на него.
Белфор, гордость Кармана, Манитоба, тоже был новичком. И он доказал мне, что вратари могут быть эмоциональными и эксцентричными персонами. Он спокойно мог оставаться на арене до часу ночи, чтобы заточить свои коньки так, как он любит. Поэтому сервисмен должен был оставлять свою комнату открытой, чтобы Белфор смог все подготовить. Если, уходя со льда, он видел, что его жвачка, вода или что-то еще лежит не на месте, то он поднимал скандал, даже мог орать на тренеров.
Мэнсон и Белфор были самыми агрессивными игроками в команде. И они зачастую сталкивались между собой. Эдди не любил, чтобы на разминке ему бросали верхом. Но однажды Мэнсон что есть силы запустил шайбу Белфору прямо в шлем. Мы знали, что Эд этого просто так не оставит.
Во время одного из упражнений мы должны были развернуться в центре площадки, получить пас, войти в зону и бросить по воротам. Когда Мэнсон начал упражнение, то Белфор сорвался с места. Дэйв только успел развернуться и ждал паса, как перед ним возник Белфор и снес его мощнейшим силовым приемом. Они оба двигались на высокой скорости и их столкновение было похоже на столкновение двух автомобилей. Потом Белфор снял маску и они схлестнулись в одной из самых отчаянных драк, которые я видел когда-либо. Эдди был хорошим вратарем, но слишком эмоциональным. И иногда он не мог справиться с собой.
При Майке Кинэне с вратарями работал великий Владислав Третьяк. Когда у нас в составе были и Белфор, и Доминик Гашек, то Кинэн говорил им, что Третьяк на тренировках выглядит лучше. Однажды Майк смотрел на разминку Владислава, повернулся к Белфорру и заявил: «Ты потерял свою работу. На сегодняшний матч я выставлю Третьяка». А, зная Кинэна, сложно было понять, когда он шутил, а когда говорил всерьез.
В первой сезон работы Кинэна с «Чикаго» даже ветераны команды чувствовали себе, как новички, так как пытались приспособиться к поведению нового тренера. Большинство специалистов руководят со скамейки, но Кинэн хотел залезть тебе в голову, и командовать оттуда. Когда Майк ушел из «Филадельфии», то он забрал с собой командного психолога Кэла Боттерилла. Кинэн всегда пытался найти эмоциональную точку, на которую можно надавить. Он даже поставил в раздевалке музыкальный автомат, надеясь, что песни помогут нам лучше настроиться на игру. Зато он убрал пепельницы, что стало четким посылом.
Сейчас многие обсуждают, стоит ли уменьшить размер защиты, так как большие наплечники или налокотники иногда становятся причиной травм игроков. Иногда они становятся настоящим орудием уничтожения. Теперь вы поймете, почему Кинэн был сторонником как раз увеличения размеров защиты. Однажды все игроки пришли в раздевалку и увидели специально сделанную для них увеличенную экипировку. Наша бывшая одежда валялась в мусорных ведрах. Кинэн любил больших игроков, и, если ты не подходил под эти стандарты, то он хотел, чтобы ты хотя бы выглядел больше.
«Слишком многие игроки получали травмы плеч, так что я хочу, чтобы с этого дня вы носили именно это», — заявил тренер. Не все стали надевать новую экипировку. К примеру, тогда за нас играл Крис Челиос. Предложенный ему вариант выглядел как куча тряпья, перевязанная изолентой и скрепленная степлером. Он примерил эту «защиту Робокопа» и выпалил: «Это дерьмо я носить не буду».
Я тоже попробовал примерить эту экипировку, чувствовал, что у меня нет выбора. Если бы Кинэн приказал мне выйти на лед в платье и парике, то я бы и это сделал.
Многие пытались надеть эту защиту, но, в конце концов, большинство пошло рыться в мусорных баках, в поисках старой амуниции.
Кабинет тренера находился напротив раздевалки, поэтому мы могли слышать, когда он отчитывал очередного бедолагу. Наверное, первым, кто огрызнулся в ответ, был Йони. Это немного приструнило Кинэна и показало другим игрокам, как стоит себя вести. Вскоре мы поняли, что Майк уважает тех, кто умеет постоять за себя. Трой Мюррей был тихоней, и Кинэн пользовался этим. Трой зачастую становился объектом нападок тренера.
Когда я еще выступал за «Халл», «Чикаго» на выезде играл с «Бостоном» и уступал в матче. По ходу первого периода Кинэн велел Мюррею и Стиву Лармеру идти переодеваться, так как они больше не будут играть. Как мне рассказывали, встал защитник Кит Браун и сказал: «Тренер, если они не будут играть, то никто из нас не будет. Мы или вместе на площадке, или вместе идем в душ». Кинэн повернулся к нему и ответил: «Вот этого я и ждал, чтобы кто-нибудь встал и объединил эту долбанную команду».
Однажды я спросил его, почему он всегда шел на конфликт с игроками: «Потому что негативная энергия лучше, чем никакой», — ответил Майк.
Если Кинэн чувствовал, что ему нужно смутить, унизить или разозлить тебя, дабы добиться от тебя лучшей игры, он не испытывал чувства сомнения по этому поводу. Когда он пришел из «Филадельфии», то посчитал, что у «Чикаго» нет психологии победителей, и он хотел изменить это любой ценой. Понимая, что не сможет быстро изменить каждого игрока, в первую очередь, он обратил внимание на признанных лидеров коллектива, чтобы пошатнуть их авторитет. Кинэн не очень ценил моего первого соседа по комнате Дуга Уилсона. Но Савар, один из самых популярных игроков в истории «ястребов», был его главной мишенью. Практически каждый матч они орали друг на друга на скамейке.
Однажды Кинэн стал орать Савару прямо на ухо, в ответ Дени ударил локтем тренеру в пах, чтобы «просто заткнуть его».
Во время матча Кинэн любил грызть кусочки льда, и Савар перед началом каждого периода подъезжал к скамейке и опрокидывал его чашку со льдом, просто чтобы позлить Майка. Во время плей-офф 1990 года Кинэн выгнал Савара из раздевалки и заявил, что вернет его, только если этого пожелает команда. Савар с легкостью выиграл то голосование. Думаю, Кинэн надеялся, что он сможет наконец-то избавиться от Дени. Но он недооценил его популярность.
Вотум доверия от партнеров дал Савару лишь время на передышку. Кинэн не верил в демократию, поэтому следующим летом обменял Дени в «Монреаль» на Криса Челиоса.
К чести Кинэна, он был готов терпеть ответную реакцию на свои действия. Каждый год он приходил в раздевалку в полном обмундировании и заявлял: «Ну что, долб***бы, вот ваш шанс добраться до меня». Кинэн выходил на лед, и проводил по 30 минут за каждую из команд. И получал он сполна.
Мэнсон с нетерпением ждал своего шанса. Однажды он так врезался в Кинэна, что чуть на***й не снес тому башку.
Кинэн не был очень сильным игроком, но выступал за Университет Сент-Лоуренса. Он умел неплохо кататься и выходил с нами на лед, как на войну. Все знали, что в этот день у них будет шанс задать ему трепку, но мы знали, что это не будет так уж просто. Кинэн очень умело орудовал клюшкой и вполне мог неплохо тебе засадить.
Не стоит думать, что в «Чикаго» все всегда было так плохо. У нас было много запоминающихся веселых случаев, как, к примеру, тот, когда я пытался объяснить Кинэну во время третьего периода матча с «Ванкувером», что должен покинуть скамейку, так как «запачкал свои трусишки». Хотя, возможно, и не надо было объяснять, так как все почуяли проблему.
Я плохо чувствовал себя весь день, и в одном из игровых эпизодов меня хорошенько приложили о борт. И в штанах произошла неожиданная «эвакуация». Когда я вернулся на скамейку, то мой аромат привлек всеобщее внимание. «Кто обосрался?» – спросил тренер Майк Гэпски.
Конечно, он только шутил, не зная о правдивости случившейся ситуации. Мне было так неудобно, что за 15 минут до конца третьего периода я проинформировал Кинэна, что должен уйти. Шесть или семь минут мне понадобилось, чтобы сменить белье. Самый унизительный момент в моей карьере.
Кинэн всегда старался быть на шаг впереди своих подопечных, чтобы ему было проще нас контролировать. Особенно это касалось выездных матчей и комендантского часа. Говорят, что большинству своих трюков Майк научился у великого Скотти Боумэна, когда работал в «Рочестере» – фарм-клубе «Баффало», за который в то время отвечал Боумэн.
Когда мы играли на выезде, то Кинэн давал своему сообщнику шляпу и велел ему просить каждого игрока, который возвращается в отель после вступления в силу комендантского часа, поставить на ней автограф. На следующий день тренер мог изучить улику и узнать, кто нарушил режим. Иногда он сам сидел в лобби отеля с книгой и отмечал, кто из его команды вернулся из бара в три часа ночи.
Но у нас были свои уловки. Главой задачей было найти возможность вернуться в номер, не проходя через лобби. Как-то у нас были назначены два матча подряд, которые должны были пройти в Калгари и Ванкувере. После игры в Калгари мы сразу полетели в Ванкувер, и из-за смены часовых поясов, приземлились там в полночь. Так как следующая игра должна была состояться очень скоро, то мы должны были отправляться сразу по номерам. Но все игроки любили погулять по Ванкуверу и обязательно заглянуть в клуб «Рокси» – одно из излюбленных мест тусовок хоккеистов. Так как мы бывали в этом городе только два раза в год, то не могли упустить такую возможность. Некоторые ребята, и я в том числе, поднялись на лифте на свой этаж, потом спустились по черной лестнице в подвал и вышли через заднюю дверь.
Я пропустил несколько кружек пива и в три часа утра отправился в одиночку в отель. Перед входом я задумался, как мне обойти ловушку Кинэна. Заплатил ли он вахтеру, чтобы тот отмечал, кто из игроков придет поздно? Будет ли нас поджидать любитель автограф, который попросит меня подписать мой собственный смертный приговор? Может, сам Кинэн поджидает меня внутри? От Железного Майка можно было ожидать чего угодно.
Желая не попасть в засаду, я обошел здание и попытался проникнуть через кухню. Но вход был накрепко закрыт. Зато мне удалось снять решетку вентиляции. Уже через минуту я полз по вентиляционному каналу. Пришлось надышаться пылью и всякой гадостью, но зато мне удалось провести Кинэна. Когда я дополз до своего номера, то чувствовал себя самым гениальным преступником века.
Надо признать, что тренерам приходилось играть роль нянек и сторожей, так как хоккеисты моего поколения были более разбитными, и ко всему относились проще. Современные игроки гораздо больше внимания уделяют отдыху, правильному питанию, режиму тренировок, что не включает в себя массовое потребление хмельных напитков. Когда я играл, то было в порядке вещей пойти с партнерами в паб и напиться там до поросячьего визга. Сегодня игроки живут в тренажерных залах. Мы жили в барах и тавернах.
Однажды, когда мы были в Калгари, нас пригласили поехать из бара на вечеринку. Было уже полвторого, но я по глупости согласился. Согласился и еще один мой знакомый, но по пути мы оказались в разных машинах. Мы выехали из города, когда ситуация приобрела неприятный характер. На скользкой дороге мы попали в аварию.
Запаниковав от того, что со мной сделает Кинэн, я нашел единственный выход из ситуации: я сбежал. Я просто с***лся оттуда. Но следующая проблема заключалась в том, что до города было 30 миль, нигде поблизости не было видно ни магазинов, ни таксофонов, а времени было два часа ночи. Мне оставалось только постучать в чью-нибудь дверь и попросить вызвать для меня такси.
Так я и поступил. Когда хозяин дома открыл дверь, то его глаза округлились: «Черт возьми! Ты же Джереми Реник». – «Он самый, и мне нужно воспользоваться вашим телефоном». Только в Канаде или Чикаго меня могли узнать в лицо. И даже только продрав глаза ото сна, этот мужчина узнал игрока НХЛ, когда тот появился на пороге его дома.
Он пригласил меня в дом и предложил пива. Такси понадобилось 45 минут, чтобы найти нужный адрес, и все это время я разговаривал с добрым самаритянином о хоккее. Думаю, на следующий день ему было чем поделиться с коллегами по работе.
Как-то Мишель Гуле смог чуть раньше уйти с тренировки. Он зашел в офис тренера и стащил кредитную карточку из бумажника Кинэна. В тот вечер все игроки отправились в бар и Гуле заказал пять подносов с «Егермайстером». Ликер лился рекой всю ночь, и итоговый счет составил 4 тысячи долларов. Гуле оплатил его карточкой Кинэна. Конечно, без его разрешения.
Рассказывая все эти история, я не хочу, чтобы читатель думал, что я терпеть не мог Майка. Я благодарен ему за то, в какого игрока он меня превратил. Он был доктором Франкенштейном, а я — его творением. Он стал моим наставником и закалил мой характер.
Сейчас в раздевалках царит гораздо более спокойная атмосфера, не сравнимая с «Чикаго» времен моей молодости. Современные игроки не конфликтуют, как мы раньше. По моему мнению, они слишком резко воспринимают критику. Когда же ты входил в раздевалку «Блэкхокс», то чувствовал себя гладиатором. Ты должен был уметь переносить боль и страдания. Но именно благодаря этому, я вырос в очень хорошего игрока, а «ястребы» стали крепкой командой.
Фото: Fotobank/Getty Images/Allsport
Продолжение следует…
