Медиаофицер УЕФА Юлия Зенькович заканчивает свой рассказ о специфике работы на больших матчах
Дюжина запросов на флеш-интервью с Жозе Моуриньо, своеобразное отношение к журналистам «Аль-Джазиры», вечные перебои с Wi—Fi на «Сан-Сиро», закрытые глаза обманутого Эстебана Камбьяссо, расставание с АБФФ, не распространенные в Европе стереотипы о женщинах в футболе и реакция на закрытость олимпийской сборной Беларуси связь с внешним миром, которой сейчас практически нулевая. Все это во второй части бодрого интервью с медиаофицером УЕФА Юлией Зенькович.
— Твоя карьера медиаофицера стартовала с Лиги чемпионов. Вроде ты рассказывала, что однажды какой-то игрок отказывался давать интервью, потому что цвет студии его смущал. Правда или это бред какой-то?
— Не бред. Мое боевое крещение прошло в Милане. На матче «Интер» — «Рубин». Так как игра была повышенной сложности, за работу с журналистами отвечали сразу два медиаофицера. Честно признаться, даже на уровне Лиги чемпионов случаются матчи, на которых скучно. Мне же попались очень живые игры с массой незапланированных ситуаций. Я люблю, когда есть action и что-то происходит. Это здорово. В тот момент «Интер» тренировал Моуриньо, а с ним не соскучишься никогда. Честно признаться, у меня кардинально поменялось мнение об этом человеке в лучшую сторону. Раньше думала, что он просто позер. На самом же деле Моуриньо — профессионал с большой буквы. Какое бы у португальца ни было настроение, он удовлетворяет все-все просьбы о послематчевых интервью. Например, однажды пришли 12 запросов на флеш-интервью с Моуриньо. Все по итогу были удовлетворены. Полчаса — значит, полчаса. И если надо, он 40 раз отвечал на одни и те же вопросы. Многие в Европе почему-то скептически относятся к корреспондентам «Аль-Джазиры», мол, ай, зачем общаться с неевропейским каналом. А Моуриньо преспокойно шел и беседовал с арабами. Кстати, в последнее время появилась одна тенденция.
— Какая?
Игроки общаются в основном только с журналистами из числа своих соотечественников. На Евро те же итальянцы очень неохотно шли к испанским корреспондентам.
— Игроки общаются в основном только с журналистами из числа своих соотечественников. На Евро те же итальянцы очень неохотно шли к испанским корреспондентам… У Моуриньо, к слову, периодически были конфликты с итальянскими телевизионщиками. Однажды случился матч, после которого тренер пообщался с корреспондентом канала Rai — главным бродкастером. А потом отказался от интервью другим итальянскими телевизионщиками, при этом удовлетворив все просьбы неитальянских журналистов… Еще один показательный момент. Он готов порвать любого за свою команду. Это было заметно невооруженным глазом. И игроки отвечали тренеру тем же. Помнишь, как Жулио Сезар разбил машину накануне игры против «Челси»?
— Да.
— Вот, я работала на том матче. Плюс Сезар в машине ехал с какой-то женщиной, но не женой. Тут, понятное дело, подключилась вся желтая пресса Италии. Важный матч, основной вратарь, и вдруг такая неприятность… Не помню точно, что конкретно тогда сказал Моуриньо на предматчевой пресс-конференции. Но он сумел полностью переключить внимание с Сезара на себя. Буквально парой фраз. Все сразу же забыли о проблеме вратаря, об аварии и о неизвестной женщине рядом с ним.
— Кто еще удивил?
— Это’о. Многие пишут, будто камерунец совершенно неадекватный и зазнавшийся человек. Но показательно то, как он относится к болельщикам. Некоторые натягивают наушники и, никого не замечая, стремятся скорее скрыться в раздевалке. А камерунец широко улыбался и подходил к встречающим команду болельщикам, удовлетворяя просьбы об автографах. Видно было, насколько он хорошо относится к детям. Если в толпе находился маленький мальчуган, который смотрел на Это’о обожающим взглядом, Самюэль всегда подходил к нему и хоть чуть-чуть, но разговаривал. И только после этого бежал в раздевалку. То же касалось и флеш-интервью. С журналистами он общался до душа. И даже когда становилось понятно, что флеш-интервью затягиваются, Самюэль держался спокойно и широко улыбался.
— Так что там про неправильные цвета?
— :). Эстебан Камбьяссо, кажется, забил тогда. Всем хотелось общения с аргентинцем. А интервью он дает чуть ли не раз в год — не любитель говорить. Одна из основных задач медиаофицеров на матчах — обеспечение флеш-интервью. То есть мы должны максимально удовлетворить запросы бродкастеров по игрокам. Естественно, телекомпании платят за матчи огромные деньги, а болельщики хотят узнать оперативное мнение участников игры о случившемся. И, значит, выходит Камбьяссо из раздевалки. Честно, зная его не особую любовь к общению, итальянские телевизионщики, конечно, сделали запрос на флеш, но так — для галочки. Я к нему подхожу, объясняю ситуацию и вдруг получаю согласие! Я удивлена. Итальянские журналисты со Sky — тоже. Итальянцы любят студии — это их национальная телеособенность. А на «Сан-Сиро» ситуация такова… Если играет «Интер», раздевалка «Милана» с разрешения клуба превращается в студию. Потому как для гостей на стадионе существует отдельная раздевалочка. Маленькая такая, скромненькая…
— Камбьяссо где-то сейчас задыхается от икоты…
Стоят итальянские журналисты, и тут заходит медиаофицер и ведет за руку игрока «Интера» с закрытыми глазами.
— :). У каждого стадиона есть недостатки. Даже у самого крутого. Первая проблема «Сан-Сиро» — вечные перебои с Wi-Fi. Вторая — мало места для флеш-интервью и студий. Получается, мне нужно вести игрока «Интера» в раздевалку «Милана». Сам понимаешь, какими цветами она декорирована. Идем мы, Камбьяссо весь такой веселый, и тут, смотрю, понемногу начинает меняться в лице: «Слушай, а куда ты меня ведешь?» «На флеш-интервью», — говорю. — «А я туда не пойду. Там цвета вражеские». Я в шоке. Говорю: «Закрой глаза». Он мне: «Ну, веди меня теперь!» Закрыл, я и завела его в раздевалку «Милана». Картина. Стоят итальянские журналисты, и тут заходит медиаофицер и ведет за руку игрока «Интера» с закрытыми глазами. Все улыбались, понимая суть происходящего. Камбьяссо открывает глаза: «Черт, ты меня обманула!!!» Когда он увидел меня на следующем матче, улыбнулся и сказал: «Я с тобой больше никуда не пойду :)».
— Какие языки ты используешь на работе?
— Английский, итальянский, испанский и арабский.
— И все задействуешь?
— Знаешь, да. Даже случилось общаться с журналистами «Аль-Джазиры» на арабском. Хотя особой необходимости не было. Арабы с легкостью общаются на английском. А вот итальянцы и испанцы — не особо.
— Порядок вопросов ненормальный, конечно, но как ты вообще стала медиаофицером?
— Меня пригласили из УЕФА. В 2009-м я отработала на чемпионате Европы U-21 с нашей сборной. После мне на e-mail пришло письмо, мол, Юля, не хотела бы ты рассмотреть возможность поработать медиаофицером? Почему это произошло? Может, меня заметили на каком-то уефовском семинаре. Я, конечно, знала о существовании медиаофицеров УЕФА. Но даже не задумывалась о возможности стать одним из них, спокойно работая в пресс-службе АБФФ.
— Верно думать, что теперь ты занимаешься работой на УЕФА, не будучи задействованной в местной федерации?
— Да. Основной пул медиаофицеров УЕФА, наверное, представлен всего парой федерационных работников. В остальном люди возглавляют фирмы, связанные со спортом, либо имеют какое-то, порой не самое прямое, отношение к журналистике. Не знаю, как будет далее. Но пока отсутствие моей привязанности к АБФФ никак не влияет на международную занятость. Когда стало понятно, что наше с федерацией сотрудничество не продолжится, я написала письмо в Ньон, в котором объяснила ситуацию. Это было за полгода до окончания моего контракта с АБФФ. И получила подтверждение из УЕФА, мол, все ок… Знаю, что, когда я ушла, федерация отправила письмо в Ньон с сообщением о прекращении сотрудничества со мной. Не знаю только, с какой целью это было сделано :). Будем считать, просто проинформировать работников УЕФА. Благодаря письму еще больше людей узнали, что я не работаю в федерации. Человек, который звал меня работать на Евро, объяснил: «Я знаю, что ты сейчас свободна и без проблем можешь поехать в Донецк. Я на тебя рассчитываю».
— В своем интервью Goals.by Бернд Штанге нахваливал вас с Николаем Воробьевым, говоря, что не понимает отсутствия некоторых работников в федерации. Как все-таки состоялось расставание с АБФФ? Раньше ведь ходили слухи, что вас просто убрали…
— Изначально мой контракт заканчивался в прошлогоднем октябре. Терзала себя сомнениями — уходить или нет. Потом мне продлили трудовое соглашение на полгода. За это время я окончательно поняла, что с федерацией надо завязывать. Интуиция, которая редко меня подводит, четко подсказывала, что контракт мне вряд ли продлят. В принципе, так и получилось. Расставание не стало для меня неожиданностью, и я совершенно не расстроилась.
«Убрали» или «не продлили контракт»… Суть от этого не меняется. Знаешь, как получилось с тем же Николаем Воробьевым? Он профессионал с огромным опытом и налаженными международными контактами, его знают в УЕФА. Даже когда контракт с федерацией истекал, Николай Александрович отдавался делу до конца. Честно признаюсь, у меня в такой же ситуации энтузиазма стало намного меньше. Это, конечно, нехорошо, но вот так случилось. А Воробьев, ныне работающий в БАТЭ, — человек, которого я безмерно уважаю.
— Каково тебе было в почти полностью мужском коллективе? Может, мнение и ошибочное, но, кажется, у иностранцев не столь радикальное отношение к женщинам, которые работают в футболе.
— Иностранцы не понимают фразу про женщину на корабле. В Европе ее знают только украинцы и россияне. Для остальных это какой-то нонсенс. Возьми сборную Испании, которая дважды выиграла чемпионат Европы и однажды чемпионат мира за последние четыре года. Пресс-атташе и менеджер команды — женщины… У иностранцев нет никаких стереотипов по поводу женщин в спорте. Доктор «Челси» — представительница слабого пола. Да и к тому же со мной на корабле наша сборная выиграла в Париже. Плохому танцору, сам знаешь, что мешает.
— А как ты относишься к стереотипу, мол, любая женщина на футболе — охотница за мужем?
— Я не знаю девушек, работающих в других федерациях, у которых было бы стремление найти себе футболиста. Более того, их мужья и парни, в основном, никакого отношения к спорту не имеют. Лично у меня мужа-футболиста нет, и в планах — тоже нет :). Может, потому что футбол, когда ты начинаешь работать в нем, воспринимается по-другому.
— Ты проработала с тремя начальниками пресс-службы, из которых только один знал английский.
— Ну… Мое мнение сводится к тому, что пресс-служба должна знать английский. Все же работа предполагает прямые международные контакты. Без этого невозможно… Но если нынешние руководители АБФФ считают, что подобные знания не обязательны, я принимаю их точку зрения.
— С какой из руководящих команд тебе было комфортнее: Невыгласа или Сафарьяна?
— Работалось по-разному. У каждой команды были свои плюсы и минусы.
— Недавно состоялась закрытая тренировка олимпийской сборной. Что скажешь по этому поводу?
Если бы я оказалась на месте Александра Томина, который блокировал проход на поле, и мне нужно было бы разгребать ту ситуацию, то ощущала бы дикий стыд и неудобство.
— Мне тяжело говорить, потому как я не знаю ситуации изнутри и причин, которые побудили к принятию такого решения. Но если бы я оказалась на месте Александра Томина, который блокировал проход на поле, и мне нужно было бы разгребать ту ситуацию, то ощущала бы дикий стыд и неудобство. Прежде всего, перед журналистами. Все же я понимаю, что вы пришли ради работы, а не ради того, чтобы кому-то надоедать. Вообще, в последнее время стали забываться совершенно элементарные вещи. Надо понимать, что журналисты — связующее звено между болельщиками, которых у олимпийской сборной огромное множество, и командой. Какие бы отзывы ни писались под текстами, абсолютное большинство белорусов желает Кондратьеву и его игрокам успеха. И фанатам действительно интересно, что происходит с «олимпийкой». Игрокам тоже нужно понимать, что, общаясь с условными Никитой Мелкозеровым, Андреем Глуздом или Сергеем Кайко, они делают это не для журналистов, а для болельщиков. Хотя представители СМИ — тоже особая каста…
— Еще один вопрос общего характера. В Англию наша сборная полетела без пресс-атташе. Как на это реагировать?
— Как ты знаешь, я работала недавно на девчачьем чемпионате Европы U-19 в Турции. У каждой команды в штате был пресс-атташе или хотя бы человек, наделенный соответствующими функциями. А у нас почему-то такая практика прекратилась. То есть связь с внешним миром практически нулевая. Но опять же, черт возьми, это Олимпиада. Когда наша команда приедет на матч, белорусских журналистов на стадионе встретится не так много, с большего медиа будут представлены иностранцами. Плюс работники ФИФА и оргкомитета Игр… Когда они услышат, что белорусы приехали без пресс-атташе, они подумают: «Такое в современном футболе вообще бывает?» И самое главное, что практически не бывает! Люксембург, Молдова — в какой бы условный Мухосранск ни ехали сборные этих стран, рядом находится пресс-атташе. В этом случае мне всегда обидно за болельщиков и футболистов. Все же чем больше связи с командой, тем больше поддержки. А такими вот решениями и акциями вроде журналистов за сеткой усиливается негатив. Я не понимаю, зачем это нужно. В любом случае, искренне желаю удачи парням и Георгию Петровичу.
— Если бы тебе вот сейчас предложили вернуться в АБФФ, вернулась бы?
— Нет.
— Тогда все ясно.
— «Нет», потому что я не верю в камбеки и разного рода возвращения. Это как в отношениях, если вы расстались, а потом сошлись, все равно уже что-то не то.
