«В КИМ-2 получал два-три доллара»

Владимир Селькин — первый голкипер Беларуси, отыгравший сто «сухих» матчей в чемпионате страны. Сейчас он тренирует вратарей в юношеской и молодежной сборной страны. Приехав на турнир памяти Погальникова, Владимир уделил час Александру Ивулину и рассказал о том, как в 15 лет едва не ушел из футбола, учебе в ПТУ и тамошних приколах, службе в ВДВ и сидении на «губе», случайном попадании в КИМ, методах работы Якова Шапиро, зашитой прямо на поле губе и многом другом.

— Вы помните себя в 15 лет?

— Хорошие были времена. Мы часто ездили на всякие турниры. В Каунас, Питер, Москву, Минск… Все время в разъездах. Было весело.

— Расскажите про те турниры.

— Конечно, они были организованы хуже чем сейчас. Например, иногда из-за непогоды приходилось заканчивать чемпионат в гандбольном зале, хотя начинали его на большом поле. Зимой бывали такие морозы, что играть на улице было невозможно.

— Какие условия для тренировок были в те времена?

— Сейчас мы сидим в манеже, а тогда я даже представить не мог, что это такое. Видели их только в Москве и Питере. Нам даже не давали там побегать. Мы играли летом на полях, а зимой — в залах. А качество полян… Эх…

— Почему вы в этом возрасте хотели заканчивать с футболом?

— Тогда было другое время. Это сейчас все сидят по домам. У ребят на уме компьютеры, всякие плэйстейшены… А у нас что было? Мячик, клюшка и улица. Потом чуть-чуть взрослеешь. Где это все происходит? Правильно, на улице. Появляются девчонки, подъезды, гитары во дворе… Собирались, общались… Больше времени хотелось проводить со своими сверстниками, а тут нужно было тренироваться.

— И как вы завязывали с футболом?

— Всякие бывали ситуации.

— Какие?

— Например, вечером тренировка, а ребята звонят, мол, есть планы на вечер. Приходилось выбирать. Частенько не в пользу футбола.

— Почему?

Я не думал, что спорт может приносить деньги. Это нынешнее поколение воспринимает футбол как профессию. Сейчас и отношение другое

— В то время профессионального футбола не было. Я не думал, что спорт может приносить деньги. Это нынешнее поколение воспринимает футбол как профессию. Сейчас и отношение другое. Мы же ходили в секции только потому, что нам нравилось играть. Это было развлечение, не более того. Никто не думал, что футболом можно зарабатывать на жизнь. Тем более в союзные времена, если ты в 15-16 лет не попадал в интернат к Пышнику, то на серьезную карьеру рассчитывать было тяжело.

— Сигареты и алкоголь попробовали на улице?

— Все мы люди :). В жизни человек пробует все. Другой вопрос, как сложится дальше: остановишься, будешь себя контролировать или нет. Думаю, нет такого человека, который не пробовал бы курение или алкоголь. Мой дедушка говорил: «Лучше выпить сто грамм, чем выкурить сигарету» :).

— Вам приходилось принимать участие в уличных разборках?

— Было дело. Какая школьная дискотека без драки? Приходилось кому-нибудь что-нибудь начистить. Желающих замутить что-то в этом плане хватало. Танцуешь себе, один второго специально толкнул — и пошло-поехало…

— Как вы отошли от всего этого?

— Большое спасибо моему тренеру Юрию Петровичу Татарину. Он много разговаривал со мной, с моими родителями. Приду с улицы, а тренер беседует у нас дома с отцом. Петрович уйдет — папа ведет со мной разговор.

— Как строился диалог?

— Мне говорили, что я имею какие-то задатки. Мол, нужно их реализовывать… Меня спокойно убеждали, без криков. Тем более столько лет занимался, и бросить все за год-два до выпуска…

— Вы окончили школу и пошли в армию?

— Ну как школу… Меня уже в восьмом классе оттуда попросили.

— Это как?

— Ну как попросили? Раньше в школе заканчивали восемь и десять классов. Восемь — это базовое образование. Более способные ребята шли в десятый, а люди со скромными учебными задатками отправлялись в другие заведения…

— Например?

— ПТУ.

— Куда вы пошли?

— В тракторно-музыкальное училище. Шучу :). В Витебске было ПТУ №57 строителей.

— Кто вы по специальности?

— Маляр-штукатур. Если кому-то нужно стены покрасить — обращайтесь.

— Что такое учеба в ПТУ?

— Учиться там было значительно проще, чем в школе. Контингент был очень серьезный. Некоторые преподаватели даже боялись приходить на занятия. Девушки, которые только закончили ВУЗ и шли сюда работать, — это отдельные истории. Все-таки люди в ПТУ были разношерстные, с приводами в милицию. В этом учебном заведении всегда оставались свободные места. Грубо говоря, туда брали даже тех, кто считать не умеет.  

— Что за истории с молодыми преподавательницами?

— В кабинетах училища были доски со створками, которые закрывались таким образом, что между стеной и доской было определенное пространство. Брался паренек, чаще всего первокурсник, и туда определялся. Минут через десять после начала урока он должен был вылезти из своего убежища, поздороваться со всеми и выйти из кабинета. Преподаватели были в шоке от таких проделок.

— Чем еще вам запомнилась учеба в ПТУ?

— Каждый понедельник у нас была линейка. На ней зачитывали происшествия за выходные. Объявляли, кто в какой участок милиции попал, кто что натворил. Без этого не проходила ни одна неделя. Наше училище и еще 59-е — два лидера по залетам в Витебске.

— Как вы чувствовали себя в таком антураже?

Я играл в футбол, ездил по турнирам. В сомнительных делах не участвовал. Не хотелось свою жизнь заканчивать в какой-нибудь колонии

— Я играл в футбол, ездил по турнирам. В сомнительных делах не участвовал. Не хотелось свою жизнь заканчивать в какой-нибудь колонии. Желающих в училище кого-то обуть и обокрасть хватало. Правда, меня это совсем не интересовало. Я дружил с головой.

— После такой закалки служба в армии не страшна?

— В октябре 1990 года меня призвали. В мае закончил учебу, а осенью — служить. В армии легко не бывает.

— Помните свои первые дни?

— Конечно. Постоянные ранние подъемы и зарядки на плацу запомнятся на всю жизнь. Ты же выходишь на занятия не в бушлате, а по форме номер ноль — голый по пояс. Все время в движении… Даже если появится возможность отдохнуть, в армии быстро найдут, чем тебя занять. Первое время так вообще.

— Деды вас сильно гоняли?

— Сначала я служил в части под Полоцком. После нового года меня перевели в учебку ВДВ под Каунасом. В принципе, там все ребята были одного призыва, поэтому особо дедовщины не наблюдалось. Нас было четыре взвода. В трех из них служили преимущественно дагестанцы, чеченцы.

— С ними было сложно?

— Кавказские народы стремились к тому, чтобы доминировать над нами. Если они видели ребят слабее характером, пытались показать свое «я». У нас, славян, наблюдалось противостояние с ними. Поводы для разборок были самые элементарные. Например, кавказец подходит к украинцу, кидает ему свою форму — мол, подошьешь. Он говорит, что не будет. Кавказцы сразу своих собирают, мы своих. Правда, до драк дело не доходило. При этом ставили их на место.

— Хорошо. А красить траву вам не приходилось?

Я служил в то время, когда СССР начал разваливаться. Как только мы приехали в Каунас, в Вильнюсе начали происходить шумные события. Нас держали в повышенной боевой готовности

— Было не до этого. Я служил в то время, когда СССР начал разваливаться. Как только мы приехали в Каунас, в Вильнюсе начали происходить шумные события. Нас держали в повышенной боевой готовности, предупреждали о провокациях. Например, когда у роты отбой, дверь в казарме закрывалась. Ее можно было открывать только дежурному по полку. Больше никому! Так что было не до травы.

— Ваше самое яркое воспоминание о службе в армии?

— Я вернулся из учебки в часть под Полоцк. Отслужил год. Был у нас во взводе молдаванин Кадриану. К нему приехали родственники. В Беларусь они явились во «всеоружии». Знаете, чем Молдова славится? После субботы мы вернулись из увольнения. Собрались после отбоя в каптерке. Начали процедуру ознакомления с культурой Молдовы. Просидели минут сорок. И тут началось. По селектору спрашивают, мол, служащий Кадриану в расположении находится? Дежурный по роте приходит — молдаванин на месте. Дело в том, что после возвращения из увольнения нужно отметиться в штабе части. Наш молдаванин забыл это сделать. Кадриану вызвали с дежурным по роте в штаб полка.

— Что было дальше?

— Мы быстренько свернулись. Сделали все, чтобы Кадра не запалили на алкоголе, но он все-таки спалился. Через пятнадцать минут по селектору: «Первый взвод строиться возле штаба полка в полном составе». Мы все поняли. Построились. Дежурный походит. Каждому ко рту кулечек — дыхни. У кого шлейф — выйти из строя и на «губу».

— Что такое «губа»?

— Маленькая тюрьма. В караульном помещении есть камеры. Если залетаешь, проводишь там несколько дней. Залетели мы в субботу. В воскресенье за нами приходит начальник штаба. Сразу сделаю ремарку — он был лысым. Построили весь батальон, и начался «пихач». Там такие слова были… Нельзя их в СМИ публиковать :). О себе услышали много интересного. Закончился этот спич криком начальника штаба: «Ах вы, суки, чтобы через полчаса были такими, как я!» Думаем, это не самое страшное. Взяли в каптерке машинку, постриглись наголо. Через полчаса вновь собрались на плацу. Он говорит: «На этом ваша сказка не закончена». Думаем, сейчас наденем химзащиту, будем бегать, кувыркаться…

— И что вас ждало?

— После обеда начштаба говорит: «Движемся в направлении спортзала». Правда, не взяли с собой никакой специальной амуниции. Короче, пришли мы. У нас в зале был борцовский ковер. Принесли боксерские перчатки. Начальник штаба разделил нас на пары. Пришлось драться друг с другом три минуты. Офицер сказал: «Если кто-то будет уклоняться или не станет драться в полную силу, будет боксировать со мной». Фишка в том, что он был мастером спорта по боксу. Так что постриглись, а потом морды друг другу побили :).

— Вы отслужили. Что делать дальше? Идти работать маляром-штукатуром?

— Таких мыслей не было :). Я пришел из армии, когда развалился СССР. Попал в неизвестность. Что дальше будет — непонятно… Тогда уже был чемпионат Беларуси. Мои друзья играли в КИМ-2, который выступал в первой лиге. Тогда команду тренировал Петр Васильевич Дорошкевич. Он знал меня еще перед тем, как я ушел в армию. Дал шанс.

— И как игралось после армии?

— Тяжело. Как еще? В те времена понятия «тренер вратарей» не было. Два года — это все-таки большой пробел в подготовке. Восстанавливать какие-то навыки было очень трудно.

— Что вы делали на тренировках?

— Пришел. Квадраты поиграл. Удары по воротам. Сам как-то руки размял, потянулся — и все. Такой примитив. Было сложно.

— Появилось желание все бросить?

— Был такой момент. Я даже написал заявление об уходе из КИМ-2. Там денег особо не платили, а если платили — какой-то мизер. У меня уже была семья…

— Что можно было купить на ту вашу зарплату?

—  Уже не вспомню… Получал два-три доллара. Может, хотелось играть, но я не видел, что могу попасть куда-то выше. В то время в КИМ играли Варивончик, Потапов. Перед моим уходом в армию в команде был Игорь Киркиж. Правда, потом его отдали в КИМ-2. Он был основным в команде, а я — запасным. Перспектив пробиться выше не видел. Написал заявление. Думаю, съездим в Украину с женой, отдохнем, а там видно будет… Подхожу к начальнику команды с заявлением, а он мне говорит, мол, так и так, мы решили пригласить тебя в КИМ. Я не понял, что произошло. С какого перепуга я там нужен, если я второй вратарь во второй команде. Оказалось, тогда Варивончика продали в минское «Динамо» и хотели вернуть Киркижа. Игорь, наверное, затаил обиду на руководство и наотрез отказался идти в первую команду. Из-за этого случая я попал в КИМ. Хотя Киркиж был намного сильнее меня. А потом потихоньку начал играть…

— Что вы можете сказать о чемпионате Беларуси того времени?

В мои времена единоборств в футболе было больше. Чемпионат Беларуси был мужским. Ножки никто не убирал

— Мне сложно с чем-то сравнивать, ведь во взрослый футбол до этого и не играл. До своих первых матчей я был обычным мальчиком, который подавал мячи. Мне были интересны голы, красивые вратарские сейвы… Понятно, что в те времена единоборств в футболе было больше. Чемпионат Беларуси был мужским. Ножки никто не убирал. В командах играли опытные люди, которые прошли вторую лигу чемпионата СССР. Глядя на это, молодежь стремилась к ветеранам. Попробуй ногу убрать — тебя так обложат! Старики говорили: «Нам нужно кормить семьи. Для этого надо побеждать». Сам понимал, что если хорошо сыграем — заработаем отличные премиальные.

— Сколько вы получали, играя за КИМ?

— Помню 94-й год. Мы здорово начали чемпионат — победили в первых пяти матчах. Нам дали приличную зарплату. Какой у меня был оклад, я не знал. Понимал, что мне не дадут столько же, как Безмену, Потапову или Коноплеву. В то же время на эти деньги можно было купить кусочек хлеба с маслом. Получается, выплатили пять премиальных, питание, зарплату… Вышло больше ста долларов. По тем временам бешеные деньги. Тогда старики просили: «Сделайте нам зарплату в сто долларов — будем бороться за самые высокие места».

— Вы отметили, что футбол в те времена был жестким. Вас часто «ломали»?

— Футбол вообще самый травмоопасный вид спорта. Помню, в 2000 году три раза ломал пальцы в Гомеле. Один сломал, потом второй. Второй только зажил — и я его сразу же опять повредил. Еще помню, как с Леней Ковелем столкнулся в 2005-м.

— Тогда вас прямо на поле зашивали.

— Шла передача в штрафную. Мне пришлось страховать защитников. Начал стелиться, а тогда поле было скользкое, все-таки осень. Леня тоже пошел в подкат. Он как летел, так и приехал мне в лицо. Я сначала ничего не почувствовал. Потом языком нащупал дырку в губе — тогда боль и появилась.

— Почему не заменились?

— Хотелось играть :). А потом оказалось, что там еще нос нужно было зашивать. Мне быстро положили швы, и я вернулся в игру. Уже после матча сделали косметические швы. Сейчас ничего не видно, смотри :).

— Ничего не видно.

— Тадеуш Стефанович Переход — настоящий кудесник. Именно этот врач меня сшивал :).

— Ушибы после таких историй вам не страшны?

— Синяков много было. У нас же какие поля — то бетон, то грязь. Это же наше, родное :).

— Самое ужасное поле, где вам приходилось играть?

Когда-то в Витебске существовал стадион «Динамо». Там было классное запасное поле. Одна его половина — более-менее земляная, а вторая — кирпичная

— Когда-то в Витебске существовал стадион «Динамо». Там было классное запасное поле. Одна его половина — более-менее земляная, а вторая — кирпичная.

— Это как?

— На той половине раньше стоял дом. Его снесли, а фундамент остался. Там даже трава не росла. Только где-то по краям какая-то зелень была. Когда приходилось тренироваться на этой половине поля, штанов не хватало :).

— Вам довелось поиграть под руководством Якова Шапиро.

— Своеобразный тренер, у которого есть свое видение футбола. Яков Михайлович — легендарная личность. Каждый по-разному оценивает его методы работы, но психологические ходы Шапиро всегда приносили результат. Могу сказать только хорошее об этом человеке. Тем более он мне сильно помог.

— Каким образом?

— Яков Михайлович помог мне купить квартиру. Я играл у него в «Торпедо». Это был 2004 год, у меня не было жилья. Тренер делал все для своих футболистов. После последнего матча в сезоне с «Гомелем» я поговорил с Шапиро. Он сказал, что поможет решить этот вопрос. Я подписал контракт на следующий сезон на хороших условиях. На эти деньги купил себе квартиру.

— Что еще вспомните о Якове Михайловиче?

— Он подбирал людей в команду по человеческим качествам. Если Шапиро хотел видеть игрока у себя, он собирал о нем всю информацию. Тренер не брал в «Торпедо» сильного футболиста, если у него не все хорошо с человеческими качествами. Поэтому в Жодино был отменный коллектив. Все дни рождения праздновали вместе. После матчей была сауна, и именинник проставлял всей команде пиво. Или в недельном цикле тренировок у нас были двухсторонки. Каждая из них игралась на пиво. Проигравшие сбрасывались победителям. Перед матчем тура в автобусе стоял ящик. Тренер доверял нам. Никто этим не злоупотреблял.

В Жодино был отменный коллектив. Все дни рождения праздновали вместе. После матчей была сауна, и именинник проставлял всей команде пиво

Еще вспоминается случай, когда у нас была ответственная игра против минского «Динамо». Заехали на базу. В коллективе витает дух напряженности. Приходим на ужин, а там на каждом столе по бутылочке вина. Такой ход от Михайловича. Он тонко чувствовал нас. Может, кто-то выпил этот стаканчик, расслабился и уснул. Это лучше, чем полночи гонять мысли в голове. Шапиро — великий психолог. Кстати, ту встречу, по-моему, 0:0 сыграли.

— Еще один тренер, с которым у вас в карьере связано многое, — Вячеслав Акшаев.

— Именно под руководством этого специалиста я заиграл в футбол. Он начал мне доверять. Поначалу не всегда удавалось оправдать надежды тренера. Не хватало стабильности. А в 1995-1996 стал полноценным вратарем основы.

— Вячеслав Акшаев — это…

— Интеллигентный и корректный тренер. Всегда с ребятами. Он очень любил пошутить.

— Например.

— Помню, был случай в Витебске. Как-то собрались ребята из команды и решили позвать одного футболиста к себе. В номере телефона этого парня и номере клуба была разница в одну цифру. Короче, звоня игроку, дозвонились в клуб. Трубку взял Акшаев. Звонили Славе: «Але, Слава! Мы уже все взяли, подтягивайся». Это был выходной. Правда, потом Акшаев здорово травил этого парня. Правда, у тренера сейчас сложный период в жизни. Хочется, чтобы эта черная полоса скорее закончилась.

— Вы один из первых вратарей, кому удалось отыграть «насухо» больше ста матчей.

— За статистикой особо не следил. Понятно, что приятно попасть в этот клуб. Правда, каких-то сверхъестественных эмоций по этому поводу нет.

— Каково было заканчивать карьеру?

За время, проведенное в спорте, сросся с ним. Футбол уже часть меня. Хотел остаться в этой сфере

— Футбольные сны не видел. За время, проведенное в спорте, сросся с ним. Футбол уже часть меня. Хотел остаться в этой сфере. Хочется стать хорошим тренером вратарей. Для меня это важнее, чем быть посредственным главным тренером. Все-таки редко их голкиперов вырастают хорошие главные тренеры. Не хочу никого обидеть… Например, я себя не вижу главкомом.

— Сейчас вы работаете в юношеской и молодежной сборных страны. Больше нигде не заняты?

— Пока нахожусь в творческом поиске :). Я покинул «Шериф», когда чемпионат Беларуси был в самом разгаре. Мне интересно работать в клубе. Там немного другая специфика. В сборной нет столько времени, чтобы заняться работой над техникой. Здесь нет возможности научить вратаря чему-то. Подсказать, исправить ошибку — да. Но мне хочется работать ежедневно, наблюдать за прогрессом футболиста.