Николай Бранфилов полагает, что карьера футболиста не окупается
В большинстве случаев футболисты объявляют о завершении карьеры ближе к зиме, после сезона. Николай Бранфилов стал исключением из правил, финишировав в сентябре. Экс-защитник «Нафтана» дал интервью Никите Мелкозерову, в котором подытожил свои футбольные годы, вспомнил пятиразовые тренировки Анатолия Юревича и трудное расставание с «Шахтером», рассказал о необычных именах своих детей, а также объяснил, каково был протестантом в Беларуси.
— Обычно игроки не заканчивают карьеру в сентябре.
— Определенные деятели физической культуры и спорта вынудили меня. Терпел-терпел, потом не выдержал. Футбольные дилетанты повлияли на мое решение.
— Какие именно дилетанты?
— Те, которые возглавляют новополоцкий футбол.
— И как все произошло?
— Зимой тебя зовут в команду. Если зовут, то, я понимаю, рассчитывают. А потом проходят два круга, меня вызывают и говорят: «Надо тебе зарплату срезать». — «С чего вдруг?» Будто бы я снизил спортивное мастерство. То есть зимой оно у меня было на удовлетворительном уровне, а потом, когда команда долго не могла победить, снизилось? Получается, «Нафтан» из-за меня проигрывал? И вот они решают лишить части зарплаты нескольких ребят. Не знаю, по каким причинам.
— И насколько вам хотели срезать оклад?
— На две трети. В таком случае, смысла сидеть в Ноповолоцке не оставалось. Лучше уж сидеть в Минске.
— В деньгах это сколько?
— На две штуки. Я говорю: «Вы что, с ума сошли? Что я тогда здесь в Новополоцке делаю?» Зимой мне поступило конкретное предложение идти работать помощником главного тренера в «Сморгонь». Уже был запущен процесс. Люди хотели помочь мне плавно перейти на тренерскую работу. Я почти решился — нужную категорию уже получил. Но были сомнения. Чувствую-то себя нормально, не считаю, что я какой-то законченный футболист. А тут «Нафтан» — мол, нужен. Ну, раз нужен, давайте, буду помогать. Но видишь, пошли поразки-поразки-поразки. Вообще, до сезона в Турции я один ляп допустим, и меня начали чехлить.
— Дайте объяснение слову «чехлить».
— Чехлить футболиста — значит, находить в нем какие-то изъяны. Акцентироваться только на них. В моем случае говорилось исключительно о возрасте.
— Кем?
— Кучеровым. Все пошло от него. В составе человек меня не видел. Если выпускал, то правым защитником. А я всегда в центре играл. Выхожу на поле справа в обороне. Тренер дает конкретную установку: «Держать линию». Ты ее держишь, не дергаешься никуда. Пропускаем в первом тайме, не из-за меня, тут бац — замена. Я ничего не понимаю: почему, как? Предвзятое отношение. Посидел, подумал, в состав не попадал. У Стрипейкиса ко мне вопросов не было, что касалось тренировок. Поставил меня на матч с Бобруйском. Мы пропустили два быстрых мяча. Чисто внешне, получается, из моей зоны. Но человек, который разбирается в футболе, понимает, что назвать ошибки однозначно моими нельзя. Я страховал, страховали ли меня? Это же командный вид спорта. Если кто-то с краю проваливается, рушится вся линия защиты. Ну, ладно — Валера меня поменял в перерыве. Говорит: «Коля, к тебе вопросов нет. Просто не свезло». — «Ладно, все понял». В той же игре Никита Наумов получил четную карточку. Стрипейкис: «Готовься к следующему матчу». — «Валера, как? Ты меня меняешь, будто бы привез два гола. А теперь ставишь в основу. Я уже не верю в это». — «Будешь играть». Я готовлюсь. В итоге 0:1 проигрываем. Гол не мой. Но процесс уже был запущен. Насколько понимаю, кубковая игра с Гродно стала для руководителей последней каплей. Они принялись искать виноватых.
— Кого нашли?
— Нас с Дегтеревым и Корсаком, который уже в аренду ушел. Не знаю, согласились ребята на снижение зарплаты или нет.
— Про Кучерова много чего рассказывают.
— Ну, европеец. Играли в Турции спарринг. Крутанулись кому-то из первой украинской лиги. Павел Владимирович на следующее утро приходит с побритой головой. Все такие: «Владимирович, а что такое :)?» — «Ну, смена ритма, надо немножко поддержать эмоциональный фон»… Я понимаю, может, в Европе так принято. Но тренировочный процесс ведь остается тренировочным процессом. От этого все зависит. Не от прически.
— То есть вы недовольны тренером?
— Не скажу прямо так. Просто я думал он классом повыше. Что по человеческим качествам, то ничего конкретного не скажу. Каждому свое. Меня он точно в десны не целовал. Как старший я получал больше всех. Может, тренер большего от меня хотел. Ну, тогда определяй в состав. А то — играешь, не играешь. Любой футболист вам скажет, что провалов проще всего избежать, когда ты задействован, когда постоянно в работе, когда доверие чувствуешь. В ритме нужно быть.
— Согласитесь, как бы игрок ни обижался на тренера, правее от этого не станет. Есть главный — ему нести ответственность за результат, ему выбирать людей, которые этого результата будут добиваться.
— Правильно. Мне самому обидно, что не смог в полную силу помочь команде. Хотелось ведь. Просто когда тебя с позиции на позицию перекидывают — это не дело. А так к Кучерову я глобальных претензий не имею.
— Назовете самому удивительного тренера за вашу карьеру?
— В Польше работали с тренером, который все время волновался. Потому на каждой установке объявлял в состав по 16 человек. Представляешь, он волнуется, говорит, сбиваясь, — и одна фамилия может по три раза пролететь. Мы с ребятами смотрели друг на друга, улыбались, считали: «Справа двое, в центре двое и еще десять человек на других позициях».
— И что теперь?
— Работу ищу. Сейчас сезон — сам понимаешь, найти тренерское место просто нереально. Играть в первой лиге за меньшие деньги — нет смысла. Я определился: заканчиваю карьеру, сижу дома, уделяя максимально внимание семье, до зимы занимаюсь поиском будущего места работы. На данный момент есть один вариант. Вот думаю, идти или нет.
— Что за работа?
— Не хочу пока загадывать. Пойми, футбольная карьера в Беларуси не окупается. Нервы, переезды. У меня машине пять лет, она уже 200 тысяч пробежала. Солигорск, три года в Бобруйске, Новополоцк.
— Вы так говорите, будто бы были заняты на самой низкооплачиваемой работе в мире.
— Капитала у меня нет. Банковских счетов — тоже. Есть все необходимое — и хорошо. За это футбол могу поблагодарить. У меня хорошая крепкая семья, на нее все мои заработки и уходили.
— Говорят, семья у вас большая.
— Трое детей. Младшему в декабре будет четыре. В садик ходит. Может, на футбол его отдам. Среднему — шестой идет. Дочка — школьница.
— У ваших детей красивые имена.
— Когда выбирали имя дочке, купили соответствующий каталог. Так и решились. Дочь — Вета. Не Виолета, именно Вета. Старший сын — Велизар. Значение имени очень хорошее. Стрелок, целеустремленный человек, который прилагая усилия, достигает цели. По жизни однолюб, но немного ловелас :). Сыну подходит. Младшего зовут Азарий. Парень с бойцовским характером.
— А жена чем занимается?
— Она по первому образованию хореограф. По второму — психолог. Сейчас работает, я пока дома. Отхожу от футбольной жизни, посуду мою, бытовые вопросы решаю. Детям отдаю то, что недодал за карьеру. Что касается семьи, я счастливый человек :).
— А у вас какое образование?
— БГУФК. 12 лет учился. С этими разъездами, то не успеешь сдать, то отчислят. С 1998-го по 2010-й учился. Поступал в академию, закончил университет :). Рассказать еще историю?
— Рассказывайте.
— Когда собрался жениться, играл в «Торпедо» у Анатолия Юревича. Он, как узнал о моих намерениях, сказал: «Сынок, после свадьбы ты закончишь карьеру». У Юревича было такое поверье: если игрок влюбился, можно на нем крест ставить. А я в ответ: «Иваныч, чувствую, это моя половина». Мы мало встречались со Светой. Познакомились, она уехала работать за границу. Полгода ждал. Постоянно были на телефоне. Она вернулась, и спустя три месяца мы поженились. Я в автобусе сделал предложение.
— В каком автобусе?
— 20-м :). С Ангарской ездил. У меня тогда машины не было. Едем, она на переднем сидении, я говорю: «Выходи за меня замуж». Наверное, подумала, парнишка попался странненький :). Говорю: «Я без тебя жить не могу». Она согласилась. Вот живем.
— А что Юревич?
— Пригласил их с Кучуком на свадьбу. Юревич: «Если ты решил, решение твое». Я не особо рассчитывал, что Иваныч придет. Но места в ресторане зарезервировал. Выходим из ЗАГСа, я в белом костюме. Тогда белый костюм был хитом :). Пасмурно — футболисты же в основном в ноябре женятся. Снежок припорошил. Бац — двое мужчин в плащах. Иваныч ходил в таком стареньком от Umbro. Я глазам не поверил. Юревич с Кучуком подошли, обняли, поцеловали, руку пожали, всего-всего пожелали. Иваныч конверт протянул. Но в ресторан они не поехали. Юревич сказал: «Дела, Николай, дела, извини, не могу». Но все равно это многое для меня значило. Юревич пошел против себя и отнесся ко мне хорошо. Вообще, я ему благодарен. Иваныч многое для меня сделал.
— Что?
— Иваныч стал моим вторым отцом. Честное слово. За мной по молодости грехи были. Не полностью себя футболу посвящал. Гулял много. С компанией на районе плохой связался. Я в «Смене» играл, деньги неплохие получал. А друзья есть друзья. Бывало, лишка давали. Не до конца понимал, во что ввязался. Футболу надо либо полностью отдаваться, либо никак. Вот я в высшей лиге только в 22 года и дебютировал. После «Смены» попал в БАТЭ. В первой лиге играл, в высшей не получалось. И Юревич меня взял на поруки к себе. Там целая история.
— Какая?
— Была такая команда «Смена-БАТЭ» — фарм БАТЭ. Мы проводили матч на «Ядре», ближнем к манежу поле. Тогда его еще не было. С «Атакой» встречались. Я нападающим играл, забил три мяча в том матче. А Юревич просто мимо ехал. И вспомнил, что рядом проходит игра. Рассказывал потом: «Дай, заеду, на молодых посмотрю». Свернул с проспекта, походил вокруг поля, увидел меня. И потом обратился в Борисов. Все решилось. Поехал к Юревичу в Пинск. Захожу к нему в номер, весь в поту. У Иваныча чашечка кофе, пепельница — кладбище окурков, и тут он со старта: «Что ты сюда приехал? Собираешься вообще в футбол играть?» Я весь красный стал. Иваныч давил психологически, проверял. А потом произнес слова, которые поменяли всю мою жизнь: «Ты, сынок, в футбол вообще хочешь играть?» Я сижу, потею, глаза от волнения бегают: «Да». — «Тогда, сынок, надо порыгать. Годика два». То есть потрудиться. С этого все и началось. Команда у «Торпедо» была классная — Малеев, Седнев, Гольмак, Кукар, Яромко. Почти все стали тренерами. Эти ребята привили мне видение футбола.
— То есть?
— Ну, я смотрел на них, и понимал, каким должен быть игрок определенной позиции. Вот Малеев — опорник. Просто собака. В центре поля от него сложно было скрыться. Отбор — супер, передачи на 40 метров — точно в ногу. Объем выполнял огромнейший. Впивался в оппонентов, как собака в кусок мяса. Если шел в отбор, то до конца. Гольмак умело ставил корпус. Классный защитник. Убежать от него нападающему было тяжело. Седнев так лупил со штрафных, что вратари плакали. Плюс классные средняя и длинная передачи. Яромко — замечательный нападающий. Корпусом владел здорово. Не жадный. Ясное дело, когда нападающий имеет возможность отдать передачу, находясь в штрафной, и вместо этого идет в обыгрыш, все нормально. Его работа — забивать, человек пытается отправить мяч в ворота. А когда нападающие начинают мотаться в середине поля или возле своей штрафной — это дурная работа. Вот смотри, Путило с французами в принципе провел классный мяч. Но стал возиться около штрафной, одна ошибка, гол — и стал антигероем.
— Как работалось с Юревичем?
— В Турции проводилось по четыре занятия в день.
— Как вы успевали?
— Распорядок дня. Подъем — 6:20. Выходили на так называемую зарядку. Минут 10-15 пробежка, чтобы прогреться, включиться в работу. Делали упражнения на стабилизацию — прокачивали пресс и спину — достаточно долго. В конце занятия нас просматривала научная бригада. Ее участники замеряли скоростно-силовые качества игроков. Доска с датчиками. Становишься на нее. Выпрыгиваешь с прямыми ногами, приземляешься на ровные стопы. Идет замер твоих данных. Зарядка длилась примерно 50 минут. Можно было нормальный пульс набить.
— Что дальше?
— Быстрый завтрак. В 10:50 автобус отъезжал к полю. Технико-тактические действия плюс бега. Спиральки делали, челночки. Некоторые были очень сладкими :). Челнок. 20 — возвращаешься, 40 — возвращаешься. 60 — возвращаешься. Все на полной скорости. Пауза минуты полторы. Серий минимально пять.
— Потом.
— Легко обедали. Почти сразу шли на теннисный корт. Жонглировали. Работа чисто на технику. Юревич задавал нам комбинации. Подъем-подъем, внутренняя сторона правой стопы, потом левой, бедро-бедро, внешняя сторона правой стопы, левой стопы. Подбиваешь мяч вверх — плечо-плечо, голова, прием на затылок, отжимаешься два-три раза, поднимаешься и повторяешь комбинацию в обратном порядке.
— Но вы ведь не самый техничный игрок в истории белорусского футбола.
— За сбор я повторил комбинацию три раза только. Но пусть кто-нибудь из молодых попробует сейчас это сделать. А техничным я действительно себя не считаю. Подальше от ворот выбил — и правильно. Отдал своему — подстроился. Нечего выдумывать, когда собственные ворота рядом.
— И какой была четвертая тренировка?
— Уже чувствовались усталость и сонливость. Занимались техникой, наигрывались схемы. А после той тренировки у нас была теория.
— О Господи.
— Иваныч показывал нам записи матчей сборной Франции с победного для нее чемпионата мира. Собирал игроков по группам. Объяснял, как нужно действовать в атаке и обороне, как перестраиваться, как правильно заполнять зоны и страховать партнеров. Он знал, чего требовал. Если, например, хотел, чтобы опорник никуда не убегал со своего места, добивался этого. После ужина можно было чуть-чуть расслабиться. До следующего утра.
— До 6:20.
— Ну, да. Правда, у Юревича не было обязательного отбоя. Он в этом отношении пользовался простым принципом: хочешь, иди в ресторан, сиди там до утра, пей, но в 6:20 будь добр явиться, а потом отработать занятие с должным эффектом. Вообще, Юревича очень уважаю. Человек мог и деньгами выручить, и совет дельный дать. К тому же сильнейший психолог.
— Довольны своей карьерой?
— А чего мне жаловаться? Я чемпионом не был. Конечно, можно было на что-то большее рассчитывать. Но огня на старте не хватило. Пока раскачивался, ушло много времени.
— Где понравилось больше всего?
— В Польше, наверное. Но там было тяжело.
— Почему?
— К приезжим в Польше относятся не так, как в Беларуси. Мы играли в центре защиты с местным парнем. Семь с половиной месяцев. Вне поля даже не разговаривали. Не знаю, почему он так себя вел. Человек уже заканчивал карьеру. Я помоложе, должен был выполнять определенные функции на поле — и даже сверх того. Ведь легионер. Если что-то не выполняешь — сиди и жди.
— То есть в Беларуси к легионерам относятся лучше?
— Однозначно. Не знаю, почему. Любой игрок, выступавший за границей, мои слова подтвердит. Может, мы, белорусы, — такие простачки… У нас менталитет предполагает низкую самооценку. Поляки же о себе высокого мнения. Когда ты приезжаешь в их страну, тратишь определенное время на раскачку. Если не сумел себя проявить, о тебе формируется определенное мнение, поменять которое очень сложно. К нам, мне кажется, приезжать проще. Да и едут не сказать чтобы очень сильные ребята. Да, Фигередо в «Динамо» показывает результат. А остальные? Быков — вон парень 92-го года, что он, хуже своих конкурентов?..
— Вспомните самого смешного легионера за свою карьеру?
— Армянин с польским паспортом. В плоцкой «Висле» вместе играли. Чудной парнишка. Клуб нам снимал квартиры. Были соседями. Плоцк — город небольшой, 120 тысяч населения, все рядом. Иду в магазин, вижу — армянин наш, просто так на парапете сидит. Говорю: «Ваха, привет». Фамилия — Геворкян. «Ваха, чего сидишь?» — «Да не, ничего. Товарища жду». И так он этого товарища часто ждал. Просто время убивал, сидя на парапете. А Геворкян такой, не особо презентабельного вида. Пацан молодой, в шортах. Помню, я купил себе машину. Договорились с Вахой, что заберу его на тренировку. Подъезжаю. Он сидит на своем парапете, йогурт ест. Докушал, поставил баночку под ноги. Как раз из магазина выходил какой-то мужчина и положил два злотых в эту баночку. Видно, подумал, что Ваха — бомж :). Геворкян пытался объяснить, что мужчина ошибся. Смешно и неудобно. Такая вот история.
— У вас в карьере были договорные матчи?
— Я не участвовал ни в чем подобном. В Польше, помню, был момент. Позвонили люди, сказали: «Вам ничего не надо?..» Это было в Бельско-Бяло. Назвали сумму — небольшую. Мой месячный оклад. Говорят: «Возьми пару человек, получите по такой сумме». Я отвечаю: «А смысл? Я себе одной игрой могу всю карьеру перечеркнуть».
— Говорят, вы непросто уходили из «Шахтера»…
— Смех. Бохно звонил весь декабрь, звал в «Гранит». Я объяснил, что контракт с Солигорском действует еще полгода. В «Шахте» меня уже чехлили, тренировался только с дублем. Предложение Бохно заинтересовало. Подал заявление в КДК на «Шахтер». Со мной не рассчитались. В итоге договорились с клубом. «Шахтер» и «Гранит» подписали трансферный договор о моем переходе. Микашевичи должны были перечислить деньги. Оговорили с Бохно условия. Сошлись. Я тренируюсь в Томашовке с «Гранитом». Приезжает Андрей, дает контракт, говорит: «Подписывай». — «Подожди, малость не хватает». 25 процентов от обещанной суммы недоставало. Плюс на обменном курсе терял часть зарплаты. Говорю: «Ладно, хоть зарплату пропишите обещанную. И Солигорску верните, что должны».
— А сколько были должны?
— 20 штук мой трансфер стоил. В итоге контракт я не подписал. «Шахтер» свои условия выполнил. Я уволен. Но не могу быть принятым на работу в «Гранит», потому что заявленные условия не выполняются. А документы между клубами уже подписаны. Буквально спустя две недели после разбирательств с Солигорском я подал в КДК заявление на Микашевичи :). Ильич на меня посмотрел: «Ну ты вообще — то тут, то тут. Определись». — «Николаич, я не причем. Ситуация так складывается». — «Ладно, разберемся».
— Разобрались?
— Да. С помощью свидетелей, которые подтвердили, что Микашевичи должны были мне определенные зарплату и материальную помощь в виде подъемных. В итоге «Гранит» отдал за меня пеню, а я стал свободным агентом. Перешел в «Торпедо».
— Слушайте, лет пять хотелось спросить, а, правда, что вы баптист?
— Нет. Я — протестант.
— И как это?
— Наша вера ни к чему нет обязывает. Вообще я был крещен в православной церкви. Лет семь назад стал протестантом. Не скажу, что часто бываю в церкви — как получается. Протестанты знают, что Бог жив в любом человек. Иисуса распяли, но он среди нас. И вообще, протестантизм не столь строг, как православие.
— Как партнеры реагировали на ваше вероисповедание?
— Были люди, которые называли сектантом… Я похож на сектанта?
— Не очень.
— Ну, чем я отличаюсь от православного? Ничем. Протестантизм не столь раскручен в Беларуси. Нашим людям проще придти в православную церковь, поставить свечку и склонить голову. А мы — протестанты — прославляем Бога, поем песни на служениях. Ничего обязывающего, никаких элементов страдания вроде походов вокруг кольцевой.
— Интересно. Что скажете напоследок?
— Думаю, самое сложное для тренера — это объяснить молодому футболисту, что к футболу надо относиться с максимальной увлеченностью. Многие ребята из-за дури теряются на старте. Так что всем игрокам пожелаю целеустремленности.
— Молодежь с ваших времен изменилась?
— Ну, многие ребята моего возраста тебе скажут, что нынешним молодым особо ничего не донесешь. Раньше к старикам уважения было больше. Хотя тут все от человека зависит, от его головного мозга. Одному хватит ума промолчать, другой — станет задираться. Правда, я на все это спокойно реагирую. Никогда тираном не был. Никого не воспитывал.
Фото: Иван Уральский, Юлия Чепа
