«Я знаю, в котором часу вышла из дому, но не знаю, вернусь ли сегодня обратно. Жизнь в Каракасе — сущий ад», — с горечью констатирует жительница столицы Венесуэлы Вила Ларго Акунья, профессиональный музыкант и дирижер хора в местном университете.
Вооруженные ограбления, похищения, вымогательство здесь ежедневная рутина, а коррумпированность полиции лишь ухудшает ситуацию. Поэтому главные правила обычного горожанина — одеваться как можно проще, забыть о дорогих часах, украшениях, мобильных телефонах и молиться о собственной безопасности, выходя на улицу, рассказывает «Корреспонденту» Акунья
Ее родной город сегодня стал безоговорочным лидером среди мировых столиц по числу убийств. В 2010-м их было зарегистрировано 233 на 100 тыс. жителей. В остальных мегаполисах Южной Америки ситуация лишь немногим лучше — на континенте сосредоточено наибольшее число самых опасных городов мира.
В Гватемале, столице одноименного государства, на 100 тыс. населения совершается 90 убийств в год, в Рио-де-Жанейро — 35, в Сантьяго — 17. Для сравнения: в крупнейших городах Европы этот показатель составляет в среднем от одного до трех, а Лондон, Париж и Рим можно назвать самыми безопасными мегаполисами мира.
Самой тихой из европейских столиц считается Лиссабон, где на каждые 100 тыс. горожан приходится лишь 0,6 убийств. В постсоветских Москве (6,9) и Санкт-Петербурге (7,8) криминогенная ситуация пока существенно хуже, а Киев (3,7) выгодно от них отличается.
В то же время во многих мегаполисах в последнее время обстановка существенно меняется. К примеру, в Нью-Йорке насчитывается 5,6 этих тяжких злодеяний на 100 тыс. человек, хотя еще 15 лет назад в Большом яблоке было куда опаснее — его коэффициент составлял 30.
Еще более позитивную динамику показала столица Колумбии Богота, почти за 20 лет снизив количество насильственных смертей с 80 до 22. Достичь такого эффекта заокеанским мегаполисам помог принцип «нулевой толерантности», когда жесткому искоренению подверглись даже самые незначительные преступления.
Это стало примером самой организованной работы полиции в истории», — оценивает усилия властей Нью-Йорка под руководством мэра Рудольфа Джулиани известный американский социолог Фрэнк Зимринг в своей книге The Great American Crime Decline.
Судья Патрисия Акиоли из Рио-де-Жанейро прославилась тем, что отправила за решетку около 60 местных полицейских — пособников мафиозных группировок, которые с конца 1980-х годов хозяйничают в городе. В ночь на 11 августа 2011 года Акиоли расстреляли в собственном автомобиле.
Эта история типична для бразильского мегаполиса, который через три года примет чемпионат мира по футболу, а через пять — летнюю Олимпиаду. Особенно славятся бандитизмом местные фавелы — трущобы, где живет до 40% шестимиллионного населения города.
И хотя с 1997 года показатель убийств здесь снизился почти вдвое — с 60 до 35 на 100 тыс. человек, — редкий день в Рио обходится без разборок с перестрелками и уличных боев наркоторговцев с полицией.
Еще 20 лет назад Богота, столица соседней с Бразилией Колумбии, жила по таким же правилам. Кланы преступников безнаказанно терроризировали местное население, причем последнее, не доверяя полиции, предпочитало вооруженную самооборону. Однако с середины 1990-х власти вплотную взялись искоренять криминал. Была ограничена продажа алкоголя и право владения оружием, улучшена инфраструктура неблагополучных районов, в результате доверие населения постепенно стало возвращаться к правоохранителям.
Сегодня в Боготе действует около 7 тыс. так называемых фронтов безопасности — инициативных групп местных жителей, сообщающих полиции о любых криминогенных ситуациях.
Многие из этих идей мэры Боготы позаимствовали у своего коллеги из Нью-Йорка Джулиани, который за восемь лет у руля крупнейшего города США выстроил абсолютно новую схему борьбы с преступностью.
Накануне его прихода к власти, в начале 1990-х, Нью-Йорк погряз в «кокаиновой эпидемии», повлекшей за собой многочисленные кровопролитные стычки, прежде всего, в кварталах латиноамериканских и афроамериканских мигрантов, торговавших наркотиком.
Против угрожающих показателей преступности Джулиани вооружился теорией разбитых окон, описанной американскими криминологами Джеймсом Уилсоном и Джорджем Келлингом. Поверив в то, что тяжкие преступления зарождаются в атмосфере безнаказанности мелких, мэр взялся жестко искоренять самые незначительные правонарушения, включая граффити и вымогательства за мойку машин. Отдельное внимание уделили благоустройству неблагополучных районов, атмосфера разрухи в которых, по мнению авторов теории, провоцировала преступления.
Примеру Нью-Йорка последовали власти других городов США, снизив за минувшие десять лет число насильственных преступлений в среднем на 30-40%. Правда, многим из них пока далеко до показателей Нью-Йорка (5,6). Так, в Вашингтоне на 100 тыс. жителей приходится 23,8 убийства в год, в Филадельфии — 20, в Чикаго — 16, в Хьюстоне — 13.
Эти цифры гораздо выше среднеевропейских, и на их фоне большинство столиц ЕС выглядят настоящими островками безопасности. В южных столицах — Лиссабоне, Мадриде, Риме и Афинах, — а также в Вене и Бухаресте на 100 тыс. человек приходится в среднем 1 убийство. Эксперты отмечают, что благополучие Западной Европы держится на отлаженной десятилетиями эффективной работе полиции.
Так, в Лондоне, где на 100 тыс. человек приходится лишь два убийства, за десять лет потратили более $ 300 млн только на установку сотен камер наблюдения. По данным полиции города, благодаря им раскрываются семь из десяти убийств.
Не слишком привлекательно на общем фоне Евросоюза выглядят лишь столицы недавно принятых туда стран — Вильнюс (8 убийств) и Таллин (6). Причиной этому — издержки переходного периода: работа полиции здесь не столь эффективна, а организованная преступность активнее, чем в целом в ЕС. Приблизительно такая же ситуация в постсоветских Москве и Санкт-Петербурге.
Объясняя колоссальную разницу в уровне преступности в мегаполисах разных стран, специалисты указывают, что он не всегда зависит лишь от усилий полиции и даже лучшие стратегии без учета социальных факторов могут быть тщетны.
Так, известный российский криминолог Яков Гилинский, завкафедрой уголовного права Российского государственного педуниверситета, называет одной из главных причин, провоцирующих злодеяния, большое социальное расслоение.
По данным ЦРУ США, показатель глубины разрыва между бедным большинством населения и состоятельной элитой — индекс Джини — наиболее высок (от 40 до 60) в странах Южной Америки, в США и ЮАР, где и расположены самые опасные города планеты.
В то же время относительное социальное равенство в Канаде, скандинавских и западноевропейских странах, Японии (индекс Джини от 20 до 40) совпадает с низкими показателями убийств в их столицах: два случая на 100 тыс. жителей в Торонто и 1,4 — в Токио.
А невысокие цифры густонаселенных индийских Дели (2,2) и Мумбаи (0,4) Мартин Шварц, профессор социологии из университета Джорджа Вашингтона, объясняет феноменом «относительной бедности». «Если вы представитель низшей касты в Южной Азии, то наверняка смиренно примете свой уровень жизни, — отмечает социолог. — Однако, если [в западном обществе] люди вокруг легко получают деньги, работу, образование и жилье, не будучи ничем лучше вас, то ощущение лишения благ может спровоцировать преступление».
Уровень насильственной преступности эксперты связывают также и с историческим контекстом. Например, Шварц указывает на целый ряд причин, которые, независимо от усилий Джулиани, могли обусловить уменьшение злодеяний в Нью-Йорке и других городах США: легализация абортов в 1990-е годы, снижение рождаемости в кризисных семьях — главных «поставщиках» потенциальных нарушителей; прекращение кокаиновых войн; старение населения, которое ведет к сокращению доли молодых преступников.
Авторы доклада «Насилие в городах», обнародованного Всемирным банком весной 2011 года, заметную разницу между уровнем насильственной преступности в США и Европе объясняют все той же эволюцией — более стремительным развитием американских мегаполисов в ХХ веке.
Впрочем, недавний всплеск беспорядков в европейских городах заставил исследователей задуматься, сумеет ли Старый Свет сохранить свой безопасный имидж.
До погромов в Лондоне мы не замечали особого влияния экономического кризиса на уровень преступности, — говорит Ник Коуэн, представитель лондонского Института изучения гражданского общества. — Опасной может стать не временная, а хроническая безработица, поэтому многое будет зависеть от скорости восстановления [экономики], которой мы пока не наблюдаем».