Пришедший на смену Далай-Ламе новый светский лидер Тибета, 42-летний юрист с дипломом Гарварда, готов к решительным действиям. В его ближайших планах — независимость родины и перезагрузка отношений с Китаем, — пишет Инна Прядко в №24 журнала Корреспондент от 24 июня 2011 года.Тибетский Обама — так многообещающе называют тибетцы своего новоизбранного лидера Лобсанга Сангея, первого светского премьер-министра непризнанной страны, которому выпал уникальный шанс изменить ее историю.
Именно в пользу 42-летнего Сангея, доктора юридических наук и выпускника Гарварда, отрекся от своих политических полномочий 14-й Далай-Лама — Тензин Гьяцо, нобелевский лауреат и бессменный лидер Тибета.
52 года Гьяцо безуспешно пытался добиться от Китая полноценной, а не номинальной автономии Тибета. Правда, делал это из-за рубежа — в 1959-м году после антикитайского восстания в Тибете Далай-Лама и часть его народа бежали в Индию, создав там правительство в изгнании, Центральную тибетскую администрацию (ЦТА).
Ключевую роль в ЦТА, несмотря на наличие премьера, до сих пор играл именно Гьяцо, который теперь сохранил лишь роль духовного наставника шестимиллионного народа. Его ответственность за внешнюю и внутреннюю стратегию ЦТА, а также право принимать важные кадровые решения и подписывать законы переданы Сангею.
Победу на апрельских выборах последнему обеспечило молодое поколение тибетцев, увидевшее в политике желание вдохнуть новую жизнь в борьбу за свободу Тибета и добиться его независимости.
«Наши отцы и деды, уезжая в эмиграцию, были вынуждены полагаться на другие государства. После 50 лет в изгнании пришло время избавиться от этой зависимости и стать самодостаточными, чтобы достичь наших целей», — заявил накануне выборов будущий премьер, назвав главной из этих целей восстановление свободы Тибета.
Пока же первоочередной вызов, стоящий перед Сангеем, — позиция Китая, напоминает Дибиеш Ананд, исследователь Тибета из британского Вестминстерского университета. До сих пор Пекин вел переговоры лишь с представителями Далай-Ламы и уже поспешил отказаться от контактов с новым лидером «сепаратистов».
И все же аналитики называют перемены в тибетской истории беспрецедентными. «Это слом всей той структуры [общества], которая существовала в Тибете веками», — оценивает отречение далай-ламы от власти Татьяна Шаумян, руководитель Центра индийских исследований Института востоковедения Российской академии наук.
Молодая гвардия
Тибетец Церинг Вангчук, 38-летний врач госпиталя в индийском городе Билакуппе, где живет десятитысячная тибетская община, в обмен на свой голос за Сангея ждет от него перемен: «Во-первых, мы надеемся на прогресс в диалоге с Китаем [о расширении автономии Тибета], во-вторых — на решение проблем тибетской общины в изгнании».
В переменах, о которых говорит Вангчук, 200-тысячная диаспора нуждается все больше. Новому поколению изгнанников приходится нелегко даже в Индии, которая стала второй родиной для половины тибетских беженцев, разрешила им открывать школы и храмы и — вопреки давлению Китая — не препятствует деятельности на своей территории тибетского правительства в изгнании, парламента и далай-ламы.
Даже получив высшее образование в индийских университетах, молодые тибетцы зачастую вынуждены искать работу за пределами своей общины или же за границей, теряя связь с родной культурой, констатирует Энн-Софи Бентц, специалист по тибетской проблематике из Университета Тулузы.
А профессор Роберт Барнет, руководитель группы исследователей Тибета в Колумбийском университете, убежден, что именно социальная сфера поначалу может стать главным полем битвы для Сангея, ощутившего на себе все тяготы жизни эмигрантов.
Он родился в семье монаха, бежавшего из Тибета вместе с Далай-Ламой в 1959 году и осевшего в Восточной Индии. Чтобы дать сыну образование, отец продал одну из своих коров. «Я многим ей обязан», — говорит теперь Сангей, вспоминая, как порой готовил домашние задания при свете уличных фонарей.
Родительские инвестиции даром не пропали: после общинной школы юноша поступил на юрфак Университета Дели и, окончив его, уехал учиться в США. Там он стал первым тибетцем, получившим степень доктора права в Гарвардском университете.
16 лет, проведенные за океаном, помогли Сангею легко вписаться в непривычный для Тибета западный формат избирательной гонки за пост главы правительства. В отличие от первых выборов тибетского премьера в 2001 году, когда у монаха Самдхонга Ринпоче не было конкурентов, в апреле 2011-го тибетцы выбирали из трех светских кандидатов, активно проводивших дебаты и встречи с избирателями.
Новый премьер, заступающий на пост в августе, надеется активизировать мировое внимание к тибетскому вопросу и усилить роль диаспоры в его решении.
«В попытках вывести тибетское освободительное движение на глобальный уровень нам стоит последовать примеру евреев», — наметил путь Сангей. Он рассчитывает не только расширить экономические и образовательные права изгнанников, прежде всего в Индии, но и задействовать финансы и связи успешных соотечественников в 30 странах мира для поддержки молодых тибетцев.
Кроме того, Сангей обещает заметно омолодить правительство и обеспечить неприкосновенность институту Далай-Ламы.
Последний пункт особенно актуален, подчеркивает Шаумян. Земной путь 75-летнего Гьяцо близок к завершению, а Китай уже дал понять, что возьмет под контроль выборы следующего далай-ламы — чтобы обеспечить себе его лояльность.
«Далай-Лама выбрал очень подходящее время [для сложения политических полномочий]. Для тибетцев, особенно молодежи, пришло время взять на себя ответственность за нашу борьбу, а не полагаться лишь на одного человека [далай-ламу]», — убежден Вангчук.
И если 20 лет назад Гьяцо не смог убедить парламент лишить его полномочий, то нынешней весной, 30 мая, конституционную реформу все же провели. Тибетцы таким новшествам рады.
«Религия — это частное дело, и вы не можете рассчитывать на божественное провидение и молитвы в решении политических проблем», — одобряет в разговоре с Корреспондентом изменения на родине тибетский школьный преподаватель Калсанг Вангду, сейчас повышающий свою квалификацию в США.
«Неподъемные» для молитв проблемы Тибета копились с 1950 года, когда Китай под лозунгом мирного освобождения де-факто аннексировал независимое государство. Соглашение о широкой автономии региона в составе Китая оказалось проформой, и с тех пор тибетцы тщетно пытаются вернуть себе самостоятельность.
Все эти годы для Тибетского автономного района площадью 1,2 млн кв. км (1/8 территории Китая) особенно остро стоят проблемы прав человека, ассимиляции тибетцев за счет китайцев-переселенцев, сохранения религии и языка, а также экологии, ведь Китай не раз проводил здесь ядерные испытания и разместил свои ракетные базы.
Последний раз недовольство тибетцев вылилось в масштабные беспорядки в 2008 году, когда, по официальным данным, погибли 19 человек, сотни были ранены.
И хотя, по данным КНР, за последнее десятилетие ВВП региона вырос в пять раз, до $ 7,7 млрд в 2010-м году, в своем последнем отчете о самых несвободных государствах и территориях мира международная организация Freedom House поставила Тибету худший балл.
Китайское предупреждение
За полвека неуступчивость Пекина в тибетском вопросе стала делом принципа. За лояльное отношение к тибетской диаспоре китайские чиновники рискуют поплатиться карьерой, свидетельствуют данные WikiLeaks.
«Тибетское правительство в изгнании, кто бы его ни возглавлял, — это сепаратистская политическая клика, предавшая родину и не имеющая права на диалог [с властями Китая]», — отреагировал на избрание Сангея один из главных спикеров КНР по Тибету Чжу Вейкун, заодно предупредив, что возможные беспорядки в регионе будут подавлены силой.
Несмотря на такую реакцию, эксперты ждут резкого поворота в китайско-тибетской конфронтации. Ведь у Сангея, во главе Тибетского молодежного конгресса ратовавшего за независимость своей родины, есть все шансы разбить надежды КНР на то, что после смерти Далай-Ламы активность диаспоры угаснет.
«Мандат, который я получил, — это четкий сигнал Пекину: с уходом старшего поколения молодые тибетцы продолжат его политику и будут бороться за свободу столь долго, сколько потребуется», — заявил Сангей в интервью ВВС.
Чтобы перейти от слов к делу, ему придется отказаться от мягкой тактики «срединного пути» — требования культурной автономии Тибета в границах Китая, которого полвека придерживался далай-лама. Тем более что еще в 2008 году, напоминает Барнет, 500 самых влиятельных тибетцев на специальной встрече отвели этой стратегии максимум два года, а в случае ее провала решили потребовать от правительства более жесткой позиции в переговорах с Китаем.
Торопиться с радикальными действиями молодого лидера вынуждают и другие причины, отмечает Ананд. Во-первых, это риск потерять связь с китайскими тибетцами из-за ослабления роли Далай-Ламы, во-вторых — растущее влияние КНР в мире: теперь все меньше западных держав готовы в споре с Пекином заступиться за Тибет.
В то же время Сангей не раз признавался, что вдохновлен примером арабских революций и надеется активизировать мирное сопротивление внутри Тибета, используя контакты беженцев с регионом. К радикальным действиям готова диаспора.
«Мы должны найти новый способ переговоров с Пекином и поднять широкое массовое движение [за права тибетцев], ведь нынешняя тактика раболепства перед Китаем без получения чего-то взамен губительна для будущего Тибета», — убежден преподаватель Вангду.
***
Этот материал опубликован в №24 журнала Корреспондент от 24 июня 2011 года. Перепечатка публикаций журнала Корреспондент запрещена.