«Как только я получил в свои руки первые книги, я организовал их копирование. Делалось это, в частности, на режимных объектах», — рассказывал Андрей Миронов в 2006 году в интервью автору исследования «История самиздата» Алексею Пятковскому.
«Я понимал, что таким путем со временем, может быть, что-то и удастся изменить: у людей появится больше свободы, и они станут понимать, что нужно делать с той гадостью, которая творится вокруг», — объяснял свои мотивы Миронов.
Он был одним из последних советских политзаключенных, вспоминает правозащитница, председатель комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина. В 1985 году Миронов был арестован за распространение самиздата.
«Он находил ксероксы в «закрытых» институтах и находил людей, которые для него копировали книги, подчас рискуя своей карьерой. Для него это можно было сделать», — говорит Ганнушкина.
«Сотрудничал с Басаевым в разминировании»
В 1987 году Андрей Миронов вышел на свободу и стал заниматься правозащитной деятельностью. Он знал несколько европейских языков и зарабатывал в качестве переводчика для западных журналистов, но никогда не был просто переводчиком, вспоминает Ганнушкина. Для Миронова было принципиальным помогать людям, и он всегда был на стороне тех, кому нужна помощь. В частности, он потратил огромные усилия, помогая семье из Казани, которую нужно было вывезти за границу из-за политических преследований, добавляет председатель «Гражданского содействия».
Несколько лет Андрей Миронов постоянно ездил в Чечню, где расследовал применение запрещенного международными конвенциями оружия массового поражения.
Он обладал уникальной способностью входить в доверительный контакт с людьми, представляющими самые разные точки зрения, отмечает Ганнушкина: «Миронов много раз был в лагерях чеченских боевиков, расспрашивал, чего они хотят, как действуют».
В том числе он общался с Шамилем Басаевым, вспоминает правозащитница: «Абсолютно не комплиментарно, но предельно откровенно. И, в конце концов, в одном из разговоров заставил Басаева признаться в том, что он террорист». Позже в разговорах с друзьями Миронов подчеркивал, что сотрудничал с Басаевым «в разминировании, а не в минировании».
Благодаря знанию языков и ситуации в России Миронов стал человеком, к мнению которого прислушивались в международных структурах, указывает Светлана Ганнушкина: «Как-то раз я встретила его в Совете Европы, где он выступал в роли не столько переводчика, сколько эксперта по Чечне».
В Москве Миронова можно было встретить на большинстве протестных митингов — в том числе, на акциях «Стратегии-31». Но в последние несколько недель он постоянно находился в Украине. По словам Арианны Аркары, коллеги погибшего итальянского фотографа Энди Рокелли, Миронов был для него не просто переводчиком: «Они уже не в первый раз работали вместе. Миронов стал близким другом Энди, они, по сути, вместе работали над одним материалом». Последняя их общая публикация о многодетных семьях под Славянском вышла в «Новой газете».
Энди Рокелли: порвать с коммерческой традицией
«Сколько зарабатывал Рокелли? Странный вопрос. Фотожурналист никогда не знает, сколько у него будет денег. Иногда можно получить за один месяц две тысячи евро, иногда — 800», — объясняет фотограф Алекс Майоли в интервью DW.
Майоли был наставником Андреа Рокелли, молодой фотожурналист работал ассистентом в его студии и советовался с ним по поводу своих новых проектов. «Он очень быстро развивался, — говорит Майоли. — Рокелли начал заниматься фотографией в 2007 году и за эти 6-7 лет добился потрясающего прогресса».
В 2008 году Андреа (Энди) Рокелли вместе с друзьями и коллегами выступил основателем агентства Cesura.
«Так назывался город, в котором находилась наша первая студия, — вспоминает Арианна Аркара. — Но в то же время это слово означает «разрыв», «разрез». По словам Аркарыа, фотографы хотели порвать с традиционной схемой коммерческого распространения фотографии, когда агентство выступает посредником для фотографа за процент от гонорара.
«У нас все по-другому, — уверяет Арианна. — Мы как одна большая семья, мы все делаем вместе — принимаем вместе все решения, вместе работаем над проектами». Рокелли был одним из создателей и идеологов этого нового типа творческого сотрудничества, вспоминает его коллега: «Он был мотиватором».
По словам Арианны Аркары, у Рокелли был довольно большой опыт работы в «горячих точках» — до Украины он был в Тунисе, Ливии, Афганистане: «Андреа был осторожным человеком, который никогда не пошел бы на ненужный риск. Он хорошо понимал, что ему надо вернуться домой». Где его ждали жена и сын, добавляет Алекс Майоли.
«Он интересовался Россией, а не войной»
В последние несколько лет фотографа интересовала Россия, где он работал подолгу много раз. «Он не был человеком, который приезжает на три дня, делает фотографии и забывает о них на следующий день», — говорит Аркара. По ее словам, Ронкелли работал над каждой фотоисторией до тех пор, пока не чувствовал себя в ней как дома. Мог несколько раз возвращаться в одно и то же место.
По словам Алекса Майоли, работа в Украине стала для 30-летнего фотожурналиста продолжением его российской темы. «Он интересовался Россией, а не войной», — утверждает наставник Рокелли.
Главным проектом Андреа, делом жизни, стала книга «Russian Interiors» — портреты российских женщин в их собственных домах и квартирах, интерьер которых многое говорит о российском обществе. Группа Cesura работала над макетом книги больше года, говорит Аркара. Андреа Ронкелли успел увидеть итоговую верстку, но книга будет опубликована уже после его смерти, сообщила в заключении коллега погибшего фотографа.
Источник: Русская служба DW